Цви Найсберг - О книгоедстве

Ну а во всем том только ведь разве что дальнейшем этот яд и впрямь весьма быстротечно пропитал сознание их истинно так попросту многомиллионной читающей публики.

Причем речь тут идет вовсе никак не о духовном восприятии всей окружающей великих авторов действительности, а прежде всего о том самом удивительно простом логическом анализе, на основе которого, собственно, и зиждились все оргвыводы, сделанные ими по поводу увиденного ими наяву, а не в том сколь несравненно распрекрасном и блаженном сне.

74

А кроме всего прочего, в том числе и болезни классиков русской литературы, а также и их весьма тяжкий жизненный опыт неизменно так вполне всерьез более чем явственно сказывались на всем-то и без того нисколько никак не лучшем здоровье их долгими веками угнетенной нации.

Например, тот же Чехов, лет 11 чрезвычайно ведь намаявшись от той самой сколь донельзя некогда тяжкой хвори (туберкулеза), в том самом чисто изначальном своем душевном смысле попросту дал дуба, как тот старый добрый Чехов, а стал он тогда Чеховым злым, желчным, буквально так нисколько неуемным буревестником революции.

Скучно ему жить на Руси тогда стало!

Впереди более чем беспроглядно брезжил самый неизбежный конец и вовсе не от дряхлой старости!

И даже в том его истинно великом, никем и поныне не превзойденном по красоте рассказе «Дама с собачкой» он также столь весьма попустительски допустил самую откровенную социальную грязь, так и занозившую тогда умы всего его поколения.

А это и явилось именно тем безо всякой же меры весьма отягощающим фактором для всего того лишь пока тогда намечающегося последующего столетия, поскольку именно плоды его наследия Россия и пожинала в течение всех 74 лет.

Чехов, «Дама с собачкой»:

«А давеча вы были правы: осетрина-то с душком! Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном. Ненужные дела и разговоры все об одном охватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах»!

75

Да и Федор Михайлович Достоевский, тоже ведь жизнью и близко уж никак вовсе-то невеселою жил со всеми теми его эпилептическими припадками, а потому и не мог он хоть как-либо более чем достоверно разглядеть весь окружающий его мир, в тех самых и впрямь истинно разумных и до конца естественных рамках.

И вот как есть на редкость живописующее он описывает состояние человека после эпилептического припадка, которыми он и сам, между прочим, немало же лет сколь еще тяжко страдал…

А именно буквально почти все те довольно долгие годы всего своего и без того весьма как-никак совсем вот нелегкого творческого пути.

Достоевский, «Униженные и оскорбленные»:

«Очнувшись от припадка, она, вероятно, долго не могла прийти в себя. В это время действительность смешивается с бредом, и ей, верно, вообразилось что-нибудь ужасное…».

Не знаем мы да и никогда теперь вовсе того никак уж не узнаем, чего именно могло вообразиться бедной девушке (сроки сдачи романа автора во всем поджимали), но самому Достоевскому явственно вообразились все те бессмертно верные принципы захвата и удержания российского общества в рамках чудовищной, доселе нигде и никогда еще невиданной диктатуры.

76

И именно этак оно на деле и вышло под властью и впрямь-то вовсе ведь сколь безмозгло и кроваво разом же оседлавших светлые мечты о буквально-то как есть именно что всеобщем благе кровожадных вампиров большевиков.

Они более всего жаждали беспрестанного пролития людской крови и ничегонеделания на той самой весьма острой вершине всей-то абсолютной своей безгрешности, а также до самой земли по ветру стелющегося сущего преклонения за ту даже и в мечтах ими никак не дарованную…

Зато сколь искрометно и многословно до чего исключительно так вдохновляюще наобещанную, беспредметно ласковую, а еще и совсем как есть, истинно во всем сколь попросту вовсе ведь истинно вот несказанно светлую жизнь.

Причем Достоевский создал некие внешние декорации, а кое-кому иному разве что только-то и оставалось, так это статно и неспешно выйти на сцену, да и начать весь тот вовсе до чего немыслимо грандиозный спектакль под довольно броским названием «построение коммунизма» в одной уж той на безмерно великие муки отныне обреченной стране.