Цви Найсберг - О книгоедстве

Однако уж некоторые вполне всерьез вдумчиво и мечтательно полагают, что эта профессиональная культурно-просветительская область самым наипрочнейшим образом во всем неизменно увязана исключительно с одними высокими материями, а авторы живут себе, словно неземные существа в царстве неких великих муз, да только все это на деле и близко совсем оно не так.

Вот чего еще обо всем этом пишет Сомерсет Моэм в своей книге «Подводя Итоги»:

«Мы огорчаемся, обнаружив, что великие люди были слабы и мелочны, нечестны или себялюбивы, развратны, тщеславны или невоздержаны; и многие считают непозволительным открывать публике глаза на недостатки ее кумиров. Я не вижу особой разницы между людьми. Все они – смесь из великого и мелкого, из добродетелей и пороков, из благородства и низости. У иных больше силы характера или больше возможностей, поэтому они могут дать больше воли тем или иным своим инстинктам, но потенциально все они одинаковы. Сам я не считаю себя ни лучше, ни хуже большинства людей, но я знаю, что, расскажи я обо всех поступках, какие совершил в жизни, и о всех мыслях, какие рождались у меня в мозгу, меня сочли бы чудовищем».

69

А это и есть та наиболее доподлинная, ничем и близко никак не приукрашенная правда!

Ну, а все восторженные измышления о неких нимбах, еще изначально окружающих головы великих, – это всего-то лишь несколько видоизмененные идеалистические воззрения о неких святых мощах, которые между тем сами по себе без той идеи, что они собой воплощают, разве что чьи-либо старые кости и нисколько того и близко никак не более.

Однако если вполголоса заговорить не о материальных проявлениях духовности, а об ее наиболее доподлинной и наиглавнейшей сути, то ведь все те возвышенные духом люди зачастую и впрямь обладают чем-либо, уж до чего вовсе никак нельзя дотронуться руками, а одним лишь истинно добрым и чистым сердцем.

Однако у довольно многих простых людей зачастую принято касаться чужого величия не одними руками, но и ногами, поскольку как раз именно этак оно и становится вполне однозначно, куда явственно ниже, а потому и дышать им при подобном раскладе станет значительно легче, да и во всем как есть гораздо вольготнее.

А, впрочем, и без подобного рода проявлений всей той как всегда уж неистощимо дикой человеческой нетерпимости до чего еще многие достойные деятели искусства кровавые мозоли на пятках души себе подчас натирают, а это им больно, как никому иному быть попросту и близко вовсе не может.

Но вот опять речь тут, разумеется, может идти разве что о людях, никак не продавшихся грязной тоталитарной власти, да и не ставших на столь низменный путь явного подслащивания жизни…

70

И это именно тем истинно талантливым людям, неизменно вот тяжко на душе за довольно многое из того, что для самого подавляющего большинства попросту нисколько никак совершенно не существует, в той еще и впрямь-таки извечно как есть до чего неизменно на редкость исключительно же обыденной их повседневной реальности.

Ведь нет, уж как нет для совершенно вот попросту бесчисленного числа простых смертных всех тех крайне отягощающих им душу забот…

Ну а что до политиков, то они беспрестанно и бессовестно играют в интриги, в то время как простые обыватели весьма апатично тянут, совершено этак обыденную для них лямку ради своего собственного до чего еще самого уж повседневного благополучия.

Но тут, ясное дело, имеется в виду одно лишь абсолютное большинство, а вовсе не все же люди, каковы они, собственно, где-либо вообще еще только живут на всем белом свете.

Но даже и посреди тех, кто и вправду вполне всерьез так интересуется всей общественной жизнью, абсолютное меньшинство по-настоящему «харкают кровью» по поводу и вправду буквально-то всеобщего грядущего благоденствия.

А вот у литературных гениев зачастую все – это было именно так – им душу неизменно терзало все то, что где-либо никак неправо происходило в их-то стране, да и не только уж в ней одной.

71

А, впрочем, речь тут далее пойдет как раз-таки о российских писателях, чей самый уж полностью безграничный вклад в литературу стал истинным достоянием всего мыслящего человечества.

Однако уж их весьма многогранная роль в истории развития самосознания российской интеллигенции весьма и весьма трагична, и совершенно никак неоднозначна.

Их слишком угнетала вся та повседневно их окружающая невзрачная действительность, а как раз потому каждый из них именно что, по-своему, подчас ведь пытался пылко, яростно и благонравно всячески же растаскивать бревна того самого до чего истинно так стародавнего имперского острога.