Цви Найсберг - О книгоедстве

Выпуклость черных душ негодяев и геройская удаль людей достойных она слишком прямолинейна и красноречиво книжна…

Жизнь она значительно богаче, весьма этак разнообразнее и многоплановее всего, что может создать даже и самый талантливый и наиболее наблюдательный и осведомленный человек.

Даже и одна чужая индивидуальность никак не может оказаться полностью этак до конца совершенно доступной для какого-либо чужого обозрения.

Причем именно как раз таковы самые же очевидные свойства всякого массового искусства, что оно, то самое чисто стадное безбожно укрупняет и чисто искусственно усиливает.

И это именно оно между тем до чего разносторонне формирует истово необъятное по всем своим грандиозным масштабам исключительно так весьма широкое общественное сознание тех уж с виду никак неприметных среднестатистических обывателей.

И это с его благой помощью и тешат беса больших и малых амбиций всяческие те черви-буквоеды общенациональных и классовых устремлений к некоему будто бы до чего и впрямь несоизмеримо поболее светлому будущему.

51

И ведь, как правило, тот эгоизм, что до чего как есть, более чем неизменно является, фактически так именно основным стимулом действий человека в нем уж исключительно так напрочь совсем безотчетно на редкость во всем стушевывается.

Ну, а наружу по временам весьма четко и ясно вовсе этак нисколько нездраво выпячивается некий великий долг перед родиной и всяким тому подобным же прочим, на деле исключительно смехотворным, пока к тому нет вполне естественной, внутренней первопричины.

Ну, а им может быть разве что один тот вовсе-то никуда из нас нисколько не девшийся никем и поныне до сих самых пор никак не изжитый ЖИВОТНЫЙ эгоизм.

Причем наиболее главная задача нашей современности, она-то в том и состоит, чтобы непременно еще сделать его эгоизмом развитым и полностью во всем до конца доподлинно человеческим.

Да только чего это тут хоть сколько-то поделаешь, коль скоро все вычурной красоты принципы – это одна лишь и только дикая фальшь извечная игра чьего-либо совсем уж вовсе неправедно растревоженного воображения?

Ему, пожалуй, и вправду вполне привычно питать себя всякими блеклыми иллюзиями, а как раз потому и стало оно совсем никак не в меру явно подслеповато.

А всяким тем истинно на редкость более чем обычным человеком зачастую заправляет все тот же дремучий эгоизм, что жил еще в древних людях, и его свойства, если довольно повнимательнее к ним приглядеться, крайне этак нелицеприятны на всякий свой внешний облик.

Об этом же пишет знаменитый писатель Моэм в его публицистической книге, «Подводя итоги»:

«Я пришел к выводу, что человек не стремится ни к чему, кроме собственного удовольствия, – даже когда жертвует собой для других, хоть он и тешит себя иллюзией, что тут им руководят более благородные побуждения».

52

Да только явно уж то исключительно сладостное (даже и в своем предвкушении) удовольствие далеко не всегда тут бывает и впрямь этак на деле, действительно хоть как-либо вообще еще только причем!

Тут куда скорее требование от самого себя той непомерно великой жертвы, без которой человеку попросту окажется нисколько-то и близко отныне вовсе не обойтись.

Но то И ВПРЯМЬ вовсе не романтично, да и никак совсем и близко на редкость не героично!

А давайте-ка бестрепетно запрячем все, то низменное и скотское, куда этак оно будет возможно совсем ведь подалее, дабы его и близко стало совсем никому отныне никак вовсе не заприметить, – говорит нам современная культура, а философия вторит ей, главным образом выдвигая на самое первое место государство, а не всякого рядового человека.

То есть, все то вполне естественное во всякой людской психологии, безусловно, тогда затушевывается в одну лишь угоду до чего и вправду необычайно светлым о нем, донельзя праздным мечтаниям.

53

Вот именно как раз над этим искусство, да и бесподобно прикладная философия до чего весьма основательно некогда сколь еще тщательно и поработали, чему результатом и стали жуткие социальные потрясения, и вовсе не надо бы думать, что всему виной некие отдельные ярко демонические личности.

Нет уж, роль каких-либо политических лидеров в истории становится весьма значительной только лишь после того, как они и впрямь оказываются совсем ведь где-то около бурлящего котла политической власти.

Да и сегодня, даже если возвышенное искусство и обнажает самые низменные людские корни, то делает оно – это столь пафосно и донельзя во всем аморфно.