Хулиан дель Касаль - Средь сумерек и теней. Избранные стихотворения

Тепла и света беглые приливы —
Все реже средь туманной пелены;
И стали дни короткие дождливы,
И стали ночи долгие темны.

Река летит стремительным потоком,
Гремит поток, безумьем обуян, —
И коченеет в холоде глубоком,
Одет в непроницаемый туман.

И ласточек рыдающая стая
Пускается в панический полет;
Им даст приют развалина пустая, —
Но вскоре хлынет дождь, и ляжет лед.

Бредет пастух по горному отрогу,
Но путеводный пламень звезд потух;
К своей убогой хижине дорогу
В апреле по нему следил пастух.

И не выводит трепетные трели
В лесной тенистой чаще соловей,
И апельсины рыжие слетели
С поникших обессиленных ветвей.

Уснули пчелы, и леток закрыли,
И много меда пасечник унес;
И на земле не стало белых лилий,
И на земле не стало алых роз!

И, заточен в потемках кабинета,
Я всей душой унылой впить готов
Последний луч рассеянного света,
Последний запах сохнущих цветов.

Прелестница-Весна не слышит зова;
О где ты, чародейка юных лет?
Взываю и рыдаю – и ни слова,
Ни слова не доносится в ответ!

Теперь моя душа открыта вьюгам,
Угрюмых дней влачится череда.
Моя душа застыла зимним лугом,
В моей душе настали холода.

О юность, о подобная богине!
Твой облик нежный незабвенно мил.
Постой, постой! Зачем уходишь ныне,
Когда тебя всем сердцем возлюбил?

Я звал ее. Мольбы моей достало б,
Чтоб солнце задержать на склоне дня.
А юность не слыхала тщетных жалоб,
И в горе не утешила меня.

Но расцветает память поневоле,
Хотя в душе не перечислить ран…
Как будто роза уцелела в поле,
Когда над ним промчался ураган.

Люблю пустынных комнат анфилады,
Цветной витраж, золототканый штоф,
Люблю веселых бронзовых божков
И древние чеканные оклады.

Люблю красавиц пламенной Гренады,
Готических легенд волшебный зов,
Люблю арабских резвых скакунов
И грустные немецкие баллады;

Люблю тяжелый том в тисненой коже,
Люблю аккорды дедовской рояли,
Старинные померкшие холсты,

И в пышной спальне золотое ложе,
Где каплями пунцовыми опали
Невинности смятенные цветы.

– Зачем ты замолчала, дорогая,
Зачем склонила голову на грудь?
– Ты грустен… Или вспомнилась другая?

Была, ушла – и больше не вернуть?..
– Была и есть… Она со мной вседневно,
Она ежеминутно мне близка,
Жестокая, холодная царевна…
– А как же… Как зовут ее? – Тоска.

Когда прискорбным жизненным итогам
Утрачен счет, и жизнь постыла нам;
Когда сожжен последний фимиам
Перед последним уцелевшим богом;

Когда велят беспечным недотрогам
Вседневно быть участниками драм;
Когда судьбой изрытых волчьих ям
Не счесть по нашим горестным дорогам, —

Не издавай ни жалобы, ни стона,
О, сильный духом! Смейся над бедой:
Уйди в Искусство – и забудешь горе…

Так зимородок нежный – гальциона, —
Приют находит на скале седой,
Пока внизу вовсю лютует море.

Когда нисходит ночь в угрюмом блеске,
Когда лазури больше в небе нет,
Сдвигаю поплотнее занавески, —
И лампа льет печальный бледный свет.

И спит Земля. И бодрствую теперь я.
Разбросаны листы вокруг стола —
Так из гнезда просыпанные перья
Белеют у древесного ствола.

Набрасываю списки впечатлений,
Ищу созвучий для изящных фраз,
И внемлю, как средь сумерек и теней
Часы протяжно бьют за разом раз.

Провидческий мой разум с новой силой
Цветет неувядающей мечтой —
Как будто над забытою могилой
Стремится вверх бессмертник золотой…

Я думаю о женщинах, о страсти,
О клятвах, коим не было конца —
И с наслажденьем дьявольским на части,
На клочья рву остывшие сердца.

О бешенство! припоминаю друга:
Он счастлив близ родных лесов и нив,
А я стремлюсь в простор земного круга,
Так жажды странствий и не утолив!

И в нынешней бессолнечной юдоли
Оплакиваю свет минувших дней —
И стонет сердце от жестокой боли,
Кровоточа сильнее и страшней.