Герман Устинов - Смена эпох

В ее лице, чуть смуглом, живом, открытом и смелом, нет восточной кротости, пугливости. Статная фигура, короткая мальчишеская стрижка, упругая походка, порывистость движений. В высшей степени современный тип женщины. Такова Сурейя.

Отличница, заводила во всех школьных делах, она была любимицей лицея. Вопреки воле домашних вступила в пионеры, раньше своих сверстниц стала членом молодежной организации. «Революционерка, — шипел за обедом отец. — Смотри, свернут нам из-за тебя шеи…»

Родилась она в богатом, но неприветливом доме, где сумерки сгущаются уже с утра. Ее отец, в прошлом крупный королевский чиновник, вышедший на пенсию после революции, целыми днями раздраженно ходил из комнаты в комнату, пыля старым халатом и шлепанцами. Мать Су^ейи, помнившая лучшие времена, то и дело цапалась со второй женой своего мужа из-за мелких расходов по хозяйству — крупными ведал глава семьи. Сестра Сурейи по отцу, Сахима, учившаяся на один класс младше в том же лицее «Мехри», выросла завистливой и злобной и с детства доносила родителям о проказах девочки на уроках и переменах.

Может быть, поэтому Сурейя рано отошла от близких. Она с удовольствием и азартом участвовала в бурной школьной жизни, в концертах и поэтических соревнованиях, в революционных митингах и собраниях. Чуть не с первых школьных лет она запоем читала, а потом писала стихи. Лучше нее никто в лицее не знал классическую афганскую и восточную поэзию, не мог привести к месту чеканное по мысли четверостишие, убийственную эпиграмму. Она могла часами читать наизусть Низами и помнила десятки страниц «Шахнаме». Не отсюда ли поэтический псевдоним, который она выбрала себе, — Хатра («Память»)? Строки Саади и Фирдоуси врезались в сердце куда острее и глубже, чем домашние склоки и копеечные расчеты.

В свои 17 лет она была известным в Герате молодым поэтом. Ее стихи печатались в провинциальной газете, пег редавались по городскому радио. Она писала о революции, о завтрашнем дне страны, о новых людях Афганистана, о его неприступных горах и щедрых долинах, где скоро наступит мир. А недавно в ее поэтических строках появилось новое слово — «любовь»…

Хатра, будем теперь называть ее так, познакомилась с Матином незадолго до окончания лицея на школьном празднике. Частью этого праздника была своеобразная поэтическая дуэль, где знатоки поэзии «перестреливались» четверостишиями. Естественно, в этом соревновании должны быть и юмор, и логика. Каждая новая строфа — ответ на прочитанную соперником. Обычно Хатра не знала себе равных. Но выступивший против нее молодежный секретарь понемногу загонял ее в угол. Наконец, из глаз девушки брызнули слезы, и она убежала с маленькой школьной сцены.

Вместе с директором лицея он отыскал ее в пустом классе и крепко пожал ей руку. «Так это ты и есть знаменитая Хатра? Молодец, чуть не одолела старого бойца. Еще немного, и я бы сдался на милость победителя…» А вечером с мимолетной улыбкой посмотрел на сундучок, где хранились друзья его юности — поэтические сборники и собственные стихи, пока не увидевшие света. До того ли ему сейчас?

Весь следующий месяц, как и предыдущие, он с утра до позднего вечера жил обычными делами. Сколачивал молодежные ячейки на предприятиях и в кварталах ремесленников, доставал учебники и пионерскую форму в Кабуле, распределял среди детей, чьи отцы отдали жизнь за народную власть, одежду и обувь, присланные в подарок из социалистических стран, отбирал кандидатуры для поездки на учебу в Москву, боролся с дуканщиками, взвинчивающими цены в своих лавках, наряду с другими руководителями города вел уроки в своей «подшефной» школе — учителей не хватало, снаряжал в боевые операции отряды добровольцев — защитников революции, участвовал в преследовании душманских шаек, сам чествовал героев, хоронил павших… Изредка вспоминал о празднике в лицее «Мехри», каждый раз давая себе слово: «Надо после выпуска позаботиться об этой девчонке: наш человек!»

Как-то ночью, когда он только забылся мертвым сном после тяжелого дня, над его ухом раздалась резкая трель телефонного звонка. «Вот невыгоды жизни в служебном кабинете», — подумал он и потянулся за трубкой.

— Матин? Это Факир Ахмад, губернатор провинции. Извини, что звоню в такой час. Ты должен приехать ко мне. Машина есть?