Александр Куланов - Т@йва - Диалоги о Японии

Родился в 1929 году в семье художников Петра Васильевича Митурича и Веры Владимировны Хлебниковой. Племянник великого русского поэта-футуриста Велимира Хлебникова. Окончил Московский полиграфический институт в 1953 году. С 1956 года много работает как художник-оформитель детских книг. Автор иллюстраций к произведениям К. Чуковского, С. Маршака, А. Барто, Г. Снегирёва, Р. Киплинга, Л. Кэрролла, Гомера, к сборникам японских народных сказок. Издавался в Японии, Болгарии, Финляндии, Франции. Лауреат многочисленных конкурсов и выставок, победитель Международных выставок книжного искусства в Лейпциге и Братиславе. В 1961–1964 и 1983–1993 годах преподавал в Московском полиграфическом институте. Доцент, заведующий кафедрой. Работал в Болгарии, Сирии, Греции, Индии, Японии. Активно занимается станковой живописью, а в 1987 году совместно с В. Дувидовым выполнил настенную роспись в палеонтологическом музее в Москве. Картины Мая Митурича-Хлебникова хранятся в коллекциях десятков музеев России и стран зарубежья.

В 2000 году в Москве в Государственном музее Востока состоялась встреча, о которой, будь я мистиком, мог бы сказать, что «она была предрешена свыше». На выставке замечательного японского каллиграфа Рюсэки Моримото побывал известный русский художник Май Митурич. Как рассказывали потом сами мастера, «так началась история болезни, излечение от которой пришло лишь год спустя – с выздоровлением!». «Болезнь» заключалась в претворении в жизнь простой и великолепной в своей простоте идеи – проведении совместной выставки, названной позже «Точки соприкосновения». Выбранные Маем Митуричем 19 хайку Мацуо Басё стали основой для картин, выполненных на японской рисовой бумаге ручной выделки. Её структура удачно подчеркнула лаконичный и ёмкий стиль картин, существующих где-то на грани художественного изображения и каллиграфии. Слегка сморщившиеся от впитанной серой туши шероховатые листки автор передал Рюсэки Моримото, и то, что Май Митурич увидел на выставке, поразило и его собственное воображение. Получились великолепные свитки- какэмоно . Теперь они висели в залах всё того же Государственного музея Востока, где родилась эта идея и вызывали всеобщее восхищение и удивление, ожидая своего переезда в самые престижные музеи Москвы. Русско-японский живописно-каллиграфический авангард потряс московских зрителей.

Выставка была довольно большая. Самому мне больше всего понравилась другая группа картин, выставлявшаяся в отдельном зале. Это были совместные работы Мая Митурича и Рюсэки Моримото. Они писали эти картины вместе, на одной бумаге, пользуясь одной тушью и одной кисточкой. Моримото-сэнсэй записывал в произвольном порядке строфы известных стихотворений – по кругу, горизонтально, вертикально, а Май Митурич вписывал в эти изящные линии свои картины-иллюстрации. При взгляде на возникшие синтетические свитки непосвящённый человек никогда не мог бы догадаться, что это результат работы двух мастеров – идея была реализована блестяще, и стили художников сочетались идеально. Искусствоведы говорят, что таким образом была продолжена традиция живописи «хайга», к которой принадлежал и сам Басё.

Что же касается Мая Петровича Митурича-Хлебникова, то его отношения с Японией настолько давние, что затрагивают не только его жизнь. Его имя известно в этой стране едва ли не больше, чем в России, хотя в Японии вряд ли кто-то знает, что Май Митурич-Хлебников – племянник «того самого» Велимира Хлебникова, главы русских футуристов, «председателя земного шара», написавшего в 1916 году: «Я скорее пойму молодого японца, говорящего на старояпонском языке, чем некоторых моих соотечественников, говорящих на современном русском». Велимир Хлебников так никогда и не добрался до Японии, и его книги были изданы там уже в наше время. Но спустя 50 лет в Стране корня солнца оказался сын его сестры, и он увидел совсем другую страну.

– Май Петрович, вы побывали в очень многих странах, но почему-то, когда говорят о ваших зарубежных проектах, работах, чаще всего вспоминают Японию. Это справедливый акцент в вашем творчестве или лишь иллюзия, вызванная прикосновением к модной нынче теме?– Пожалуй, справедливый. Как ни странно. Я бывал во многих странах, но Япония… Первый раз я попал туда очень давно, кажется, в 1966 году. Там тогда проводился советско-японский симпозиум по детской книге, и я вместе со Львом Кассилем (он был руководителем группы) и Агнией Барто входил в состав советской делегации. Но, на самом деле, познакомился с японцами я даже ещё раньше. Как-то раз ко мне в мастерскую от Союза художников СССР прислали группу японских художников. С некоторыми из них я подружился и поэтому, когда приехал в Японию, то встретил там уже старых знакомых и настоящих друзей. Помню, как мы сидели и вспоминали, как ели в Москве маринованные опята, которые готовила моя жена. Японцам это настолько запомнилось, что они меня ещё долго в шутку называли «мужем женщины, которая умеет готовить грибы». С некоторыми из художников, с которыми я познакомился тогда в Москве, я дружу до сих пор, хотя, конечно, поддерживать постоянное общение трудновато – далеко всё-таки, да и языковой барьер мешает. Но, кстати, один из них специально приезжал из Токио всего на три дня – на мою с Моримото-сан выставку.