Георгий Кублицкий - Про Волгу, берега и годы

Череповец возрожден северным металлом. Старым купеческим городом тут уже не пахло, хотя боковые улочки сохранили еще прежний провинциальный облик. И если перейти от фигуральных выражений к прямым, то не пахло и металлургией. Небо над городом не замутнено заводскими дымами. Строители поставили череповецкий металлургический гигант с очень верным учетом "розы ветров", и загрязненный воздух уносится не на город, а туда, где немереные лесные просторы способны очистить, освежить, озонировать, кажется, даже серные дымы преисподней.

Металл оставил первый след в истории города уже в давние времена. Когда указом Екатерины II слободку возле монастыря на берегу Шексны велено было "для пользы водяной коммуникации" именовать городом Череповцом, на его гербе изобразили медведей, стерлядей, руль судна и горку железных криц. Железо плавили из местных болотных руд, отливали пушки, мастерили серпы, косы, гвозди.

Нынешнему металлургическому заводу руду привозят с Кольского полуострова. И уголь не близко, в шахтах Воркуты. Но Череповец — в тылу промышленного Ленинграда, который не может жить без чугуна и стали. Завод, построенный у Кольских рудников или возле угольной Воркуты, был бы слишком далек от главного потребителя. А здесь — как раз полпути.

В череповецком музее хранят поцарапанный теодолит изыскателей, которые первыми пришли в поле, где должен был подняться завод, и брезентовую, во многих местах прожженную куртку горнового Федорова, плавившего первый череповецкий чугун в первой череповецкой домне. Ребята, заглянувшие в музей, тотчас столпились у куртки, но старушка сторожиха повела их в отдел природы.

— Поглядите-ко все подряд. Рыбку-то поглядите сначала. Сом-то, посмотрите, какой, шука-то, посмотрите, какая в Рыбинском море.

Сторожиха певуче "окала" по-вологодски, не по-нижегородски. Ребята, приехавшие из деревни, тоже окали. Увидели прялку:

— Баба, а это чо?

Баба Дуня, узнав, что меня интересует Мариинская система, посоветовала:

— А ты иди-ко, иди к Николаю Ивановичу. Семенов ему фамилия. Уж кому знать, как не ему?

Семенов жил в доме водников у берега залива. По стенам просторной комнаты, пахнущей свежевымытыми полами, висели репродукции: тихие северные озера, скиты над водами. Старинное удобное бюро загромоздили бумаги: оставив беспокойный пост главного инженера участка пути и перейдя на пенсию, Николай Иванович увлекся чтением лекций о Большой Волге и Волго-Балте.

На Мариинскую систему он попал в годы первой мировой войны, сразу после окончания Петроградского института путей сообщения.

— Между нами говоря, решил: обегу, при первой же возможности сбегу, — вспоминал Николай Иванович. — Ну, посудите сами: зачем мне, железнодорожнику, на реку? Сел на пароходик "Онега", приезжаю в Вытегру. Денек такой, знаете, тусклый. И городишко не лучше. У пристани стоят какие-то рыдваны, люди ходят в длиннополых сюртуках. После Петрограда мне показалось, что я в прошлый век заехал. Прихожу на другой день в управление Вытегорского округа путей сообщения. Батюшки, час от часу не легче: "Обратитесь к столоначальнику", "Пройдите к экзекутору"… А ведь шел, заметьте, шестнадцатый год, у нас на железных дорогах давно о таких чинах забыли. Нет, надо бежать, скорее бежать!

— Но, знаете, не сбежал — Николай Иванович ходит по комнате. — Говорят мне: "Принимайте отдел искусственных сооружений". Я начал мямлить, что не знаком, мол, со шлюзами. Какое там, — и слушать не хотят. Принял отдел. И увлекся. Да еще как увлекся!

После революции старики с чинами, деньгами и связями забеспокоились и один за другим потянулись прочь из Вытегры. Вскоре в округе осталась одна молодежь. Семенова выбрали "заведующим путями".

— Вы знаете, плотины на некоторых шлюзах так обветшали, что по ним было страшно ходить. Выручила нас махорка. Какими-то судьбами оказалось на складе несколько мешков курева. Привезли мешок прямо к плотине, кликнули клич. Поработал — получай в кисет. И, представьте, починили плотину…

Захваченный воспоминаниями, помолодевший, Николай Иванович все быстрее ходит по комнате мелкими шажками, то и дело обращается к жене, такой же моложавой, подвижной, на высоких каблучках. Поженились они как раз в год революции — Евгения Александровна работала тогда телефонисткой на Вытегорской станций.

— Жеся, — Николай Иванович берет жену за руки. — Ну как была фамилия этого уполномоченного? Помнишь, все бегал с громаднейшим маузером. Ну как его? Помнишь, после каждого слова у него "даешь, даешь"?