Георгий Кублицкий - Таймыр, Нью-Йорк, Африка... [Рассказы о странах, людях и путешествиях]

С незапамятных времен верблюд кормил, поил и возил бедуина. Города арабского мира были связаны между собой лишь караванными путями, «корабли пустыни» бесконечными вереницами вышагивали с путниками и кладью.

Не было в пустыне более опытных проводников, чем бедуины. Верблюды в те времена очень ценились. Хороший верблюд был гордостью хозяина, он стоил дороже арабского скакуна. Не счесть песен и ласковых выражений, превозносящих достоинства сильного, выносливого животного. При нужде бедуины всегда могли продать часть стада скупщикам. Главный верблюжий рынок всех арабских стран был в Багдаде, и тысячи людей — их называли «векили» — жили барышничеством, обманывая доверчивых бедуинов.

Но пришел век железных дорог, через пустыню помчались по асфальту автомашины. Цены на верблюдов снизились, и, понятно, это не обогатило кочевников.

Будь пригодная земля, бедуины могли бы перейти к оседлой жизни. Но земля у помещиков, у старейшин племен — шейхов, к ней не подступишься. И кочуют бедуины со своими стадами так же, как их предки кочевали в далекую пору средневековья. Разница только в том, что стада бедняков сильно поредели и что все чаще «вольный сын пустыни» превращается в пастуха овец и верблюдов разбогатевшего шейха племени.

Шатры бедуинов чередуются в степи с деревушками феллахов. Возле придавленных к земле глинобитных хижин с плоскими крышами пристроены шалаши из пальмовых листьев либо из камыша. Хоть бы одно деревце, хоть бы один дом, поднимающийся над другими, — нет, все ровно, плоско, бедно, все покрыто пылью. А ведь библейские легенды называли Междуречье Тигра и Евфрата раем на земле!

Как бы угадав мои мысли, шофер, показывая на гряды невысоких бугров, смеется:

— Ева-стрит! Адам-авеню!

Правда, некоторые толкователи Библии считали Северную Индию тоже подходящим местом для рая, но большинство все же склонялось к тому, что первые человеки до грехопадения обитали именно на земле нынешнего Ирака. Утверждают, что райские сады находились возле слияния Тигра и Евфрата. Сомневающиеся могут увидеть там дерево, окруженное железной решеткой. Надпись туманно напоминает, что оно в родстве со священным древом праотца нашего Адама. Ботаники же находят в этом колючем дереве родство с обыкновенной аравийской акацией.

Мы с востоковедом Евгением Михайловичем Подвиги-ным, недавним гостем Ирака, едем как раз в ту сторону. По этой же дороге багдадские паломники направляются в Нед-жеф и Кербелу, чтобы поклониться гробницам мучеников Али и Хусейна.

Черту священных городков, построенных вокруг гробниц, имеет право переступить только мусульманин.

Может быть, вы слышали выражение «шахсей-вахсей»? Так на русском языке называются ежегодные торжественнотраурные церемонии в честь мусульманского святого Хусейна, убитого в Кербеле. Вероятно, это искаженное звучание арабских возгласов «шах Хусейн, вай Хусейн». В дни шахсей-вахсей люди ходят по улицам в черной траурной одежде, с черными знаменами, толпами собираются вокруг проповедников и актеров, изображающих сцены из жизни святого. Наиболее фанатичные бьют себя цепями и колют кинжалами, чтобы кровь, струящаяся из ран, напоминала о мучениях Хусейна.

Мы обгоняем автобусы с паломниками. Навстречу несутся как бы огромные охапки сухих пальмовых листьев, в которых поблескивают ветровые стекла кабин. Шофер кивает на грузовую машину, где вдоль борта чинно сидят трое, а посередине кузова возвышается нечто прикрытое тканями:

— Наверное, купил себе место.

Оказывается, по верованию мусульман, тот, кого погребут в городе, где покоятся останки святого, скорее попадет в царство небесное. С давних пор купцы еще при жизни покупали себе место для могилы в Неджефе или Кербеле. Богатеи не надеялись, что дела, которые они творили на грешной земле, откроют им дорогу в рай…

В местах, через которые везли труп умершего от заразной болезни, вспыхивали эпидемии. Теперь перевозить трупы можно только по особому разрешению. Должно быть, трое, везущие гроб на машине, получили такое разрешение.

Над степью обозначились между тем рощицы молодых финиковых пальм. Мы приближались к берегам Евфрата. Смутно угадывались следы заброшенных каналов, по которым река некогда поила степь. Блеснула вода в действующем оросителе. Феллах раздирал ссохшуюся землю деревянным плугом, который волочил тощий буйвол. Полуголая ребятня гонялась за лохматой собакой. Запахом жженой глины потянуло от кирпичного завода, поднявшего трубу возле дороги.