Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Знаменитый ресторан «Прага» также маскировался под моссельпромовскую столовку, хотя и более высокого класса. С семи часов вечера в этой так называемой «столовой» играл оркестр, а после десяти начиналась эстрадная программа, с двенадцати часов ночи пел русский хор [188] Стоит отметить, до войны крупные рестораны работали до 3 часов ночи. Карандаш давал в цирке ночные представления, которые начинались лишь в 11 часов вечера. Россказни о том, что только Сталин не спал ночью и мучил других, не всегда соответствовали действительности. Ночная жизнь (во всяком случае, в столице) была налажена. . Но суть ресторанного времяпрепровождения, конечно, оставалась все та же. С теми же самыми последствиями. Никто в мире не превзошел советскую литературу в описании похмелья:

« Пахло скисшим вином, адскими котлетами и еще чем-то непередаваемо гадким. Остап застонал и повернулся. Чемодан свалился на пол. Остап быстро открыл глаза.

– Что ж это было? – пробормотал он, гримасничая. – Гусарство в ресторанном зале! И даже, кажется, какое-то кавалергардство! Фу! Держал себя как купец второй гильдии! Боже мой, не обидел ли я присутствующих? Там какой-то дурак кричал: “Почвоведы, встаньте!” – а потом плакал и клялся, что в душе он сам почвовед. Конечно, это был я! ».

Народное пьянство не миновало и плоть от плоти народа – инженеров человеческих душ. Обычным местом их сбора стал ресторан в доме Герцена, тот самый «Дом Грибоедова», мастерски выписанный Булгаковым. Дом Герцена находился по Тверскому бульвару, 25, где ныне Литературный институт. Здание было передано Московскому Союзу писателей еще в 1921 году. В нем размещались РАПП, МАПП, литературное объединение «Кузница», журналы «Литературный критик» и «На литературном посту», объединение крестьянских писателей (ВОКС), Всероссийский союз писателей и Союз поэтов. Там же 1 ноября 1925 года был открыт писательский ресторан. Рестораном заведовал Я. Розенталь, прообраз булгаковского Арчибальда Арчибальдовича. Балыков не крал. «Яков Данилович был истинный бессребреник, жил только работой, а дома у него было до аскетичности скромно», – характеризуют его знающие люди (12). К. Чуковский: «Из “Academia” – в Дом Герцена обедать. Еще так недавно Дом Герцена был неприглядной бандитской берлогой, куда я боялся явиться: курчавые и наглые рапы (обратите внимание – «курчавые» рапповцы – К.К. ) били каждого входящего дубиной по черепу… В столовой Дома Герцена мы пообедали вместе с Абрамом Эфросом, к-рый обещал мне дружески найти иллюстратора для моих детских книг и для “Кому на Руси”. В столовой я встретил Асеева, Бухова, Багрицкого, Анатолия Виноградова, О. Мандельштама, Крученыха, и пр., и пр., и пр.» (13) О нравах нового писательского притона писал и В. Маяковский в своем знаменитом стихотворении «Дом Герцена (только в полночном освещении)»:

Отметим, что сам Владимир Владимирович пил мало, а водку вообще не признавал. С презрением говорил, что водку пьют лишь чеховские чиновники. Но далеко не все писатели рассуждали столь интеллигентно, многие любили полноту жизни и сосудов, как, скажем, Алексей Толстой. Сохранились воспоминания Ю. Елагина, сотрудника театра им. Вахтангова об А. Толстом, отдыхавшем на пикнике в окружении актеров театра: «Грянули гитары и мы запели чудесную старинную цыганскую песню, каждый куплет которой сопровождался припевом:

– Кому чару пить, кому выпивать?

– Свет Алексею Николаевичу!

Тут Толстому подносился довольно большой стаканчик водки, и, пока он его выпивал, хор все время повторял:

– Пей до дна, пей до дна…

Когда же стакан был выпит, мы начинали следующий куплет опять все с тем же припевом. Всего в песне было три куплета… Когда же песня была окончена и хор замолчал, то неожиданно раздался голос нашего высокого гостя, уже весьма хриплый, хотя еще и твердый:

– Давай сначала всю песню!

Песню спели еще один раз, полностью все три куплета, и Толстой выпил еще три граненых стаканчика…» (14)