Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Мы вскочили и снова зааплодировали. Когда все кончилось, я почувствовал, что у меня болят руки» (48).

Но не только на съезде писателей верноподданнические настроения охватывали лучших представителей русской интеллигенции. Интеллигенции, заметим, не слишком просоветской. К. Чуковский (на съезде комсомола): «Косарев – обаятелен. Он прелестно картавит, и прическа у него юношеская. Нельзя не верить в искренность и правдивость каждого его слова. Каждый его жест, каждая его улыбка идет у него из души. Ничего фальшивого, казенного, банального он не выносит. Какое счастье, что детская л-ра наконец-то попала в его руки. И вообще в руки Комсомола. Сразу почувствовалось дуновение свежего ветра, словно дверь распахнули. Прежде она была в каком-то зловонном подвале, и ВЛКСМ вытащил ее оттуда на сквозняк. Многие фальшивые репутации лопнут, но для всего творческого подлинного здесь впервые будет прочный фундамент» (49). От себя добавим, что во время «Великого террора» А. Косарев проявил себя людоедом не хуже других, и под конец угодил в ту же мясорубку. Но пока все в эйфории.

Союз писателей на деле превращал писателей в государственную элиту. В рамках этой организации писатели были окружены заботой, и, заодно, бдительным контролем. Но главное, регулировался доступ к самому важному для писателя благу – возможности публиковать свои произведения. Ради доступа к типографии автор способен на многое, поскольку профессиональный литератор подсознательно считает человека, лишенного возможности общаться с вечностью, существом неполноценным. Ю. Нагибин называл это «трагедией непишущего человека», вдумайтесь в определение. Только запечатленный на скрижалях остается в истории, обретает вечную жизнь. И вообще, многостраничный разговор с неглупыми собеседниками, жившими и живущими, – особое удовольствие… Писатели мыслят категориями бессмертия и разговорами поколений. Им предложили и то, и другое, и бутерброд с маслом вдобавок.

Еще до начала писательского съезда, 16 августа, Б. Пастернак писал жене: «Думаю, больше всего времени займет тут питание, на которое получил уже талон и которым нельзя будет пренебречь, потому что оно бесплатное и хорошее, но где-то на Тверской». О том же вспоминал и Е. Шварц: «Обедами, завтраками и ужинами во все время съезда кормили нас бесплатно в ресторане на Тверской… В ресторане играл оркестр, все выглядело по-ресторанному пышно, только спиртные напитки не подавались. Да и то днем. Вечером, помнится, пили за свой счет» (50). Если средняя стоимость обеда рабочего составляла 84 коп., служащего в учреждении – 1 руб. 75 коп., а обед в коммерческом ресторане стоил 5 руб. 84 коп., то стоимость питания делегатов составляла 40 руб. в день. Прощальный банкет писателей был поистине царским, поскольку меню составляли из расчета 150 рублей на человека (51).

Организаторы съезда также понимали, что одной из «угроз» съезду стал бы уход писателей за покупками по магазинам столицы. Поэтому решили сделать снабжение делегатов централизованным – все они могли делать покупки в специализированном магазине № 118. В связи со съездом магазин переоборудовали и переоформили, был изготовлен специальный пропуск и установлен особый порядок приобретения товаров делегатами. Сюда поступили на продажу готовое платье, обувь, трикотаж на сумму 7500 рублей, также товары других групп: хлопчатобумажные и шелковые ткани, резиновые изделия, 300 московских патефонов, 100 гатчинских патефонов, 8000 грампластинок, 50 велосипедов, 200 карманных часов. Одним из счастливых покупателей оказался все тот же Е. Шварц, купивший в распределителе патефон с пластинками.

Большая сделка между властью и авангардом интеллигенции состоялась, хотя к праздничному столу пригласили и не всех. Например, ни О. Мандельштам, ни М. Булгаков делегатами съезда избраны не были. В те эпохальные дни Булгакова случайно повстречал известный драматург Афиногенов:

– Михаил Афанасьевич, почему вы на съезде не бываете?

– Я толпы боюсь [107] Еще один не делегат съезда – Анна Ахматова, говоря о сообществе советских писателей, вспомнила коллизию из «Золотого теленка»: «В поезде, набитом писателями, жулик оказывается талантливее и умнее их всех» (54). (52).

Несмотря на все шероховатости, I съезд Советских писателей успешно состоялся. Власть показала свою заботу о преданных ей мастерах слова, щедрость и готовность оплатить их «услуги». В свою очередь, писатели продемонстрировали внешнее единство и закрепили навыки двоемыслия.