Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Сейчас у меня нет надобности записываться в какую-либо библиотеку, потому что за эти годы я уже собрал свою собственную, и немаленькую. И ещё появился интернет. Однако я всё равно регулярно бываю в библиотеках — теперь как писатель: там проходят мои встречи с читателями.

На фоне серьёзных и даже глобальных вопросов адресую вам вопрос житейский: а кошек вы любите? И что за старый серый кот у вас дома живёт?

Спасибо, что вы помните, что я не пророк и трибун, а тоже человек. Я очень люблю и глубоко уважаю котов. Всех. Не люди, а коты — венец творения. Такой вот венец у меня и живёт. Ему лет 15, зовут его Чип. Он сам пришёл и вынудил меня посвятить жизнь служению ему. С тех пор его здоровье безостановочно улучшается, а благосостояние бесперебойно растёт. ВВП (всяческое вкусное питание) ежегодно стремится к удвоению.

Скажите, пожалуйста, почему Бог в ваших книгах печатается с маленькой буквы?

Потому что так привык со школы. Но и вообще мне кажется, что писать с большой буквы слова «бог», «родина» и прочие подобные — это какое-то даже ханжество. Не могу точно сформулировать, но к реальному уважению всё это не имеет отношения. Одинаково с большой буквы мы пишем названия Москва и Урюпинск, имена Христос и Иуда. С маленькой буквы — слова «подвиг» и «предательство». Почему же в случае бога или родины мы должны отступать от здравого смысла? Оставим такие тонкости священным текстам — Евангелиям, например. А в светских текстах не будем выпячивать свою веру, патриотизм или мораль. Эти вещи доказываются не орфографией.

Вы упомянули о том, что первые ваши произведения попали к издателям по блату. А какой путь был у последующих? И ещё, какие чувства переживает автор, когда его книга никого не заинтересовала? Для кого вы писали тогда? Для кого пишете теперь?

«Географ» пролежал в столе семь лет, а «Сердце пармы» — три года. «По блату» (сейчас это выражение времён застоя выглядит забавно) «Парма» попала в издательство «Пальмира», а «Географ» — в «Вагриус». Это был единый общий «блат», потому и книги вышли одновременно. А дальше у меня появился профессиональный агент, он и сосватал меня в издательство «Азбука-классика», которое системно издало у меня всё.

А вот что сказать про чувства?.. Главное чувство — злость. Я никогда не верил, что пишу плохо или быть писателем — не для меня. Я знал, чего стою, даже если никто не разделял моих оценок. Впрочем, и оценок-то не было. Было просто надменное молчание, пустота, тишина, глухой игнор.

Конкретного адресата у меня тогда не было, впрочем, нет и сейчас. Кто-то правильно заметил: писатель пишет те книги, которые сам хотел бы прочитать как читатель, но их нет.

Позвольте мелкий вопрос. Интересно как будущей студентке биофака УрГУ. Наш БИОС — прототип биостанции в «Победителе Хвостика»? (Багаряк, водохран…) Спасибо за эту повесть («…за эту радость!»).

И вам спасибо «за эту радость» вопроса. Он почему-то согрел мне душу. Да, биостанция в «Хвостике» — это биостанция УрГУ на Сысерти близ Двуреченска, и Багаряк с водохраном — те самые. Да и повесть сложилась сама собой из радости того лета 1989 года, когда я околачивался у друзей на БИОСе, как Маза у «злобных недоумков».

Очень хотелось бы увидеть «Географа» на экране. С трудом верится, что вы отстраняетесь от работы над фильмом и наблюдаете со стороны как простой зритель. Ведь режиссёр может всё сделать по-своему, не так, как вы задумали. А что для вас возможность экранизировать этот роман?

Второй вопрос: какие чувства у вас вызывают сравнения с классиками?

Я и вправду отстраняюсь. Я считаю себя писателем, а не режиссёром, и моя вотчина — книга. А по поводу адекватности режиссёрского видения моему могу сказать, что в несовпадении не вижу ничего досадного. Есть чужие книги, которые экранизированы: моё читательское восприятие этих книг может не совпадать с моим впечатлением зрителя, ну и что? В данной ситуации чем я как автор отличаюсь от себя-читателя? Если бы Шекспир был бессмертен и торчал за спиной каждого режиссёра, который ставит его пьесу, боюсь, мы перестали бы смотреть постановки этих пьес в веке эдак XVIII. Каждому автору-соавтору — своё. Например, даже фильм, снятый по авторскому киносценарию, всё равно очень отличается от сценария — что же теперь делать? Таковы законы профессии — и сценариста, и писателя.