Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Вам не кажется, что «не ухудшать жизнь дочери» — такой типичный отцовский нарратив, который не совсем соотносится с реальностью? При деньгах и счастливых родителях, живущих порознь, ребенку зачастую лучше, чем в несчастливой семье, когда у родителей ветхозаветная (и неверная, имхо) мораль, что надо «сохранять брак ради детей».

И я не понял про «не давать Маше ложной надежды». Если любовь Служкина настоящая, как вы говорите, то надежда Маши не ложная. Конечно, в 14 и 16 лет Маша — ребёнок ещё, и поймать её на вполне понятном чувстве к учителю смахивает на совращение. Но в 25 — уже взрослый человек.

Возможно, причина у Служкина такова: ему для души хватает себя, а для жизни ему много не надо.

Второе. Про Германа.

Окей, давайте усилим. Герман выходит и убивает Владика, насилующего его женщину (повод для мужчины вообще-то достаточный), труп закапывает на том же огороде, Танюшу отвозит домой, говорит ей: «Да, я убийца и не жалею, и решай сама, хочешь ли быть со мной». В итоге у Тани есть дом, и подлости она не совершила. Если она решит быть с Германом, то Герман даёт необходимые указания своим помощникам и исчезает. А потом Таня с отцом официально уезжают из страны. Убийство Владика обрывает связи, и уже никто не узнает, где деньги, да и где сам Владик.

Что мешает Герману так поступить в рамках своей морали (кроме авторской концепции и сюжета)? Да, Герман не убийца, но бывают обстоятельства, делающие исключение из правил единственно правильным. А план увезти всех в Индию от этого не делается менее реальным.

Опять же, вы верите, что такой правильный солдат, как Герман, будет смотреть, как насилуют его женщину, смутно воспринимая это наказанием для себя, которое надо принять? Ведь тут наказание за чужой счёт.

Разговор о «Географе» уходит полностью в сторону гипотетического: «А что бы делал Раскольников, если бы старуха-процентщица выжила? Сохранил бы он свою теорию? Мучился бы совестью?»

Роман — не жизнь. Роман пишется «под конкретную ситуацию» и не имеет вариантов, потому что они бессмысленны.

Обсуждать ситуацию Служкина «а если бы он был богат, а Маше было 25?» — всё равно что обсуждать «а если бы Служкин не женился по залёту и у него не было бы дочери?». Если бы Служкин был богат, а Маше было 25, то бабушка была бы дедушкой. Это другой роман — с другими героями и конфликтами.

Есть много незлых, но каких-то обывательских представлений о жизни.

Например, что хорошему человеку «мало надо». Нет, человеку не надо «мало». Просто он не будет брать «много», если это «много» сопряжено с подлостью. И хорошего человека мотивирует не отсутствие желания обладать «многим», а отсутствие желания совершать подлости. Если вы оцениваете Служкина как человека, которому «мало надо», то вы считаете святого чудиком и не понимаете сути персонажа.

Или, например, что «для настоящей любви надо сделать всё». Нет. Настоящая любовь может быть неправильной. Потому что нет одной любви в чистом поле, всегда ещё есть долг, честь и совесть. И у Служкина, пока есть жена и дочь, все эти три вещи на стороне семьи, а не «настоящей любви». Он сохраняет брак не только «ради ребёнка» (бытовое объяснение), но ещё и ради жены, которая куда более «потерянный» человек, чем он сам. И он говорит об этом в романе. Служкин остаётся в браке из-за Нади, а не из-за Таты.

Вы подбираете Служкину бытовые мотивы поведения и предлагаете ему гипотетические «бытовые льготы», но все решения Служкина всегда выше быта.

Теперь по поводу Германа.

Владик не насилует Танюшу. Да, у них секс без желания, манипулятивный, но не насилие. Убивать за такое нельзя. Это несоразмерное наказание. Вспомните, как дон Корлеоне ответил похоронщику Бонасера (у Бонасера избили дочь, и он просил у дона убить мерзавцев): «Твоя дочь жива». Герману мешает убивать вовсе не «авторская концепция». Герман не убивает ни Владика, ни Яна Сучилина (убившего Лихолетова), ни Басунова. Он солдат, а не киллер. Герман «спасает» Танюшу, потому что он морален; герой, способный убить Владика, не возьмётся «спасать» Танюшу. (Если он человек, а не сюжетная функция, и об этом — ниже.)

Мне кажется, Сергей, что вы — достаточно молодой человек. Вы относитесь к литературе как к компьютерной игре, в которой возможно всё, если позволяет функционал игры. Функционал «Ненастья» не позволяет Герману найти сокровища тамплиеров или чудовище Лох-Несса, но убить Владика — позволяет, и потому почему бы не обсудить такой вариант? Но литературой (и жизнью) руководят не функциональные возможности, а императивы. Нарушая императивы, ты получаешь другого героя и другой роман: не «Ненастье», а какую-нибудь «Месть Бешеного». Не понимать, что императивы героя так же важны, как обстоятельства сюжета (а то и более), — значит не понимать литературу. Сюжетные лазейки читатель ищет в детективе, который по сути есть аттракцион, а в литературе «классической традиции», которая по сути есть драма, читатель ищет императивы персонажа. Не относитесь к романам как к аттракциону.