Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Когда я руководил школой «Универс» в Красноярске, смог выучить английский язык. У меня жена – учительница английского. И кто-то из моих московских приятелей, когда люди во Всемирном банке искали местного эксперта, меня назвали. Оказалось, что директоров школ, которые знают английский язык, у нас тогда было не так много. А тех, которые еще участвуют в каких-то процессах развития образования, совсем нет. А я, кроме того, тогда уже был кандидат наук. Вот меня и позвали старшим специалистом. Я отвечал за проекты в сфере образования в Российской Федерации. Портфель на эти проекты был примерно миллионов 30 долларов в год.

– Сравнимо с бюджетом министерства образования…

– Я бы сказал, что это были фактически единственные деньги на развитие у министерства образования. Я раз в две недели, а то и чаще встречался с Владимиром Михайловичем Филипповым…

Но контакты со Всемирным банком начались значительно раньше. Предшественник Филиппова Александр Николаевич Тихонов даже рядом со своим кабинетом в министерстве выделил комнату представителю Всемирного банка.

Но я бы не переоценивал роль Всемирного банка. Банк – это сервисная структура. Идею проекта предлагает заемщик. Он же под нее получает кредит. Пусть очень дешевый, выгодный, но кредит. Да, банк может до этого посоветовать что-то, сказать, что давайте сделаем вот это, тут в вас проблема. Но все равно, с запросом должно обратиться правительство.

С Александром Михайловичем Кондаковым, который тогда был у Филиппова замминистра по международным делам, мы часто встречались. У него в кабинете для меня даже был кефир припасен – я тогда кефир по утрам пил.

К этому времени в министерстве уже были люди опытные и грамотные. Это в начале 90-х мы были абсолютно невежественны с точки зрения мирового опыта, и нам казалось, что если это написано не по-русски, то это круто.

В конце 90-х уже люди поездили, они поняли, что есть люди, которые вам пытаются втулить вчерашний день. Стали понимать, что есть Гарвардский университет, а есть Университет штата Кентукки. И от них шли советы разного качества.

Уровень компетенций в министерстве Филиппова был совершенно замечательный. Поэтому не могу сказать, что интеллектуальный штаб, который бы диктовал, что и как надо делать, был во Всемирном банке.

Филиппов тогда меня даже ввел в какой-то совет по модернизации образования. И мы там спорили. И во время одного спора на меня даже кто-то обрушился: почему мы должны слушать людей, которые представляют Вашингтон? Филиппов отреагировал жестко: «Мы должны слушать людей, которые представляют практический российский и мировой опыт».

Как экспертом стала Высшая школа экономики? История простая. В 2000 году, когда первым лицом государства стал Владимир Путин, появилась так называемая программа Грефа (имеется в виду «Стратегия 2010» – программа социально-экономического развития Российской Федерации на период 2000–2010. – А.М .). Греф интеллектуально опирался на Вышку. И в целом как министр экономики играл тогда очень важную скрипку.

Поэтому Владимир Михайлович Филиппов позвал Вышку: он понимал, что он через Вышку выстраивает отношения с министерством экономики, с Германом Оскаровичем.

Исак Фрумин и Анатолий Пинский – одни из авторов нормативно-подушевого финансирования.

Вышка готовила материалы по организационно-экономическими механизмами развития системы образования.

Помню, идею ЕГЭ я в первый раз услышал в кабинете у Кузьминова.

В целом же образовательная политика делалась существенно более сложно. Владимир Михайлович очень внимательно относился и к регионам, и к ректорам, и к парламенту.

Филиппову удалось стабилизировать систему образования. Он вообще человек очень стабильный, старательный, системный, просто поразительно. Я помню, когда я к нему приходил, он меня просил: если у тебя появляется какая-то идея, предложение – напиши мне. Я ему писал две-три страницы. При встрече он доставал документ, а на нем стояло четырнадцать его пометок – замечания, уточнения!

– Он каждую пометку буквой алфавита отмечал…

– Поэтому в тот период не было уже такого штурма, натиска. Это был период обустройства. Но при этом Филиппов очень ценил инновации. И он, безусловно, был абсолютно международный человек. До сих пор, когда я с кем-то из ЮНЕСКО разговариваю, то прежде всего они называют Филиппова. Его помнят и ценят.