Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Сейчас в каждом российском регионе стоят на опушках лесов, у рек, в полях заброшенные лагеря «Сказка», «Гагаринец» или «Богатырь». Лагеря, находившиеся в черте города, через несколько лет были скуплены «девелоперами» в бордовых пиджаках, и на их территории построены коттеджи для немногочисленной элиты и крупных чиновников. Большинство же обветшало настолько, что восстановлению не подлежат.

Возле моего дома на севере Москвы в 1997-м было два детских садика. В теплых краснокирпичных зданиях. Оба принадлежали разным предприятиям Минсвязи. Я отвел младшего сына в тот, что был справа от подъезда. Старательные воспитательницы, «правильная» бабушка-охранница, знающая всех детей по именам. Через года полтора садик закрыли. Под навесами детских площадок за невысоким забором стали собираться компании алкашей.

Мы перешли в тот садик, который был слева. Через год закрыли и его. Теперь уже рядом с домом было две «веселые» территории, где можно было выпивать и заниматься нехитрыми развлечениями.

В то время коммерческие компании и банки с хрустом скупали здания опустевших детских садиков. В них заселялись банки, торговые представительства, офисы финансовых пирамид. Когда через десять лет пришло время «собирать камни», Любовь Петровна Кезина рассказывала мне, какая шла борьба за каждое детсадовское здание с тем, чтобы вернуть его в систему образования города. Многие здания так вернуть и не удалось.

Детсады разбирали под офисы плодящиеся с неимоверной скоростью бизнес-структуры. Мест для малышей не хватало.

В конце 90-х уже не до вариативности и индивидуализации. Эти все понятия есть в Законе «Об образовании». Но на любые преобразования нужны деньги. А их нет. Образовательные учреждения сползают в финансовую анархию. Помню, в начале 2000-х сын моей знакомой должен был пойти в первый класс. Она обзванивала школы по соседству, чтобы узнать, каковы требования для зачисления малышей. В семи из восьми школ секретарь, подняв трубку, первым делом спросила:

– А чем вы можете помочь школе?

Они пошли учиться в восьмую школу…

И это было в Москве. Что происходило в регионах, где школы посадили на бюджет муниципалитетов, и без того с трудом сводивших концы с концами (а скорее, вообще не пытавшихся их свести), можно себе представить.

Нужны были прежде всего экономические рычаги, которые смогли бы остановить погружение в нищету и попрошайничество. Нужно было наметить точки роста, за которые, зацепившись, можно было школе и вузам дать надежду на стабилизацию ситуации, поверить в перспективу развития.

Практически сразу после разработки и утверждения Федеральной программы развития образования министерство Филиппова берется за подготовку еще двух масштабных документов – Национальной доктрины образования и Концепции модернизации российского образования на период – страшно представить – аж до 2010 года.

Владимир Филиппов:

– Концепция исходила из того, что народ, который сейчас рожает детей, хочет знать, а какое будет образование у нас? Платное? Бесплатное? Каким будет высшее образование? Ребенок, родившийся в 2000 году, должен школу закончить, в университет поступить. Что его ждет? У нас будет образование как общественное благо? Или образование – это общественная услуга, когда за каждый шаг в образовании надо платить? Это же услугу тебе оказывают, ты ж свой потенциал развиваешь.

И тогда мы решили предложить людям понятную программу.

Где-то в начале сентября 1999 года, меньше года мы в министерстве поработали, с идеей съезда ко мне пришел Шадриков. Владимир Дмитриевич сказал:

– Со времен Ягодина не было съезда работников образования всей страны. Давайте проведем огромный съезд, соберем всех в Кремле, чтобы предложить наши соображения по тому, как вместе двигаться дальше. Я пришел к Матвиенко и говорю: «Валентина Ивановна, есть предложение через четыре месяца, в январе, пока каникулы, собрать в Москве съезд Всероссийский работников образования».

Она говорит: «Филиппов, вас там сметут. Зарплату не платите, люди в голодовке, стипендии не вовремя приходят, вы что там думаете?» Я говорю: «Валентина Ивановна, я все-таки верю в работников образования, и мы пойдем на обсуждение проблем – дадим всем возможность высказаться, надо вначале пар выпустить». И в итоге она сказала: «Под твою ответственность». И мы начали готовить съезд. И он состоялся в Кремле 12 января, сразу через день после выхода с праздников.