Дмитрий Быков: Быков о Пелевине. Путь вниз. Лекция первая

Для Пелевина все они остались персонажами компьютерной игры. Для него продолжается эта компьютерная игра. И в этом самое страшное. Это мир вампиров, мир демагогии. Но вампирская демагогии о том, что жизнь человека есть цепочка страданий, никому сегодня не интересна. Как, по большому счету, никому сегодня не интересно зло. Зло стало так распространено, его стало так много, что им интересоваться неинтересно. Эстетизировать его бессмысленно.

Наоборот, пришло время какой-то попытки, пусть в очень простой, в очень еще насекомой жизни увидеть зародыши настоящей борьбы, настоящего добра, потому что человек, выходящий на площадь, выходящий туда пусть под действием самых дурацких стимулов, все-таки совершает внутри себя серьезный шаг. А в это Пелевин уже поверить не способен.

Несколько обнадеживающих моментов появились неожиданно только в последней его книге. Самым глубоким провалом мне показался «S.N.U.F.F.», мне приходилось заталкивать в себя этот текст, как заталкивают несоленый рис. Но в новом романе появилась девочка Надя, которая называется там еще и Спера, Надежда. Надя, странным образом очень напоминающая мою же Надю из «Остромова», – ну, слава богу, здесь нет никаких пересечений, и я уверен, что мы с ним пришли к этому независимо. «Я говорил, что Надя стала чем-то вроде ангела. Или стража. Она, как и я, следила за порядком. И среди многочисленных сфер бытия, за которые она отвечала, я различил одну очень близкую к нашему миру по внешнему виду.

Сходство не было случайным – это оказалась своего рода колония оживленных окаменелостей из человеческого прошлого. Целая библиотека форм, воплотившихся в новой среде и как бы ставших из «материи» одушевленным мультфильмом про материю».

Чем вообще занимается Надя? Надя вот в этой «Контре.ру» растит цветы. И под этими цветами она рассаживает пластмассовых животных, пластмассовые игрушки. Но Надя гибнет, кстати, вместе со всей «Контрой», что чрезвычайно важно.

«Ее мир был устроен не так, как наш. В нем сосуществовало много разных пространств, и законы космоса были совсем другими. Путешествовать по нему не составляло труда. Это счастливое измерение походило не на Остров Обезьян, а на ту землю, откуда к нему приплыл потерпевший крушение корабль. Но туда из нашего мира все еще ходили редкие поезда судьбы – и одним из них была сама Надя».

«Надя не следила за новостями. Она была, как выражался Гай Фокс, facebook free, и даже не особо представляла идейную направленность «Контры», где работала. Политических взглядов у нее не было совсем: она полагала, что в мире есть пятьдесят оттенков серого, отжимающих друг у друга власть, и ни один из них ей не нравился. В кино она ходила только на сказки. Из музыки в ее квартире чаще всего играли старые французы: Клод Франсуа, Полнарефф и Серж Генсбур мелкобуржуазного периода. Можно было бы называть ее немного инфантильной – и, проведя в ее голову две-три трубы с медийным рассолом, со временем удалось бы сузить ее внутреннее пространство до средних по бизнесу величин.

Но такого почему-то не происходило. В ней словно был внутренний экран, невидимый, но очень прочный – и за него совсем не проникала мировая паутина и пыль. Никаких усилий для этого она не делала. Она просто не знала, что может быть по-другому.

И еще она до сих пор играла в игры, только не на компьютере. Внешне это было незаметно. Она, например, подкладывала в горшки с растениями крохотных пластиковых зверей – синих, красных, желтых. Для отвода глаз у них имелась серьезная взрослая функция: то ли борьба с плесенью в горшке, то ли подпитка почвы, то ли что-то в этом роде. Но для самой Нади каждая из штампованных зверюшек была маленьким живым существом, а зеленая сень, под которую она их пускала, превращалась в ее сознании в полутьму какого-то нездешнего леса, где и правда обитают такие звери».

Когда это читаешь, испытываешь некую неловкость. Ну потому что это полное и ужасное рассюсюкивание. Но вместе с тем понимаешь, что в этом сюсюканье есть какой-то высший смысл. Когда Тимур Кибиров говорил: «Я лиру посвятил сюсюканью», в этом был протест против тотального цинизма нового времени.

Новая книжка Пелевина очень проста. Проста предельно, проста той простотой, которая явно рассчитана на потребителя издательства «Эксмо». Но при этом в ней уже есть две удачных шутки – в «S.N.U.F.F.» и того не было. Первая – «краудфандинга не хватало даже на дауншифтинг», вторая – «мимо прошел Антон Носик со своей долбой». Вторую шутку поймет только тот, кто знает сетевой ник Носика. В общем, конечно, это остроумно, чего там говорить. Хотя мы с Носиком при обсуждении книги пришли к выводу, что она все же вышла слабовато. Ну, потому что мы оба в ней упомянуты. Я в виде толстого поэта Гугина (конечно, Гугин – это Дугин, но есть в нем и что-то мое, потому что Дугин пишет очень плохие стихи, а Гугин неплохие). Мне приятно, что я занимаю некое место и в голове Сорокина, и в голове Пелевина – это значит, что они принимают меня всерьез. Конечно, Витя может не сомневаться, что в следующем романе ему прилетит по полной, но прилетит любя.