Дмитрий Быков - Пастернак. Доктор Живаго великарусскаго языка

Герою нашего времени – найти Лару. И постараться хорошо писать стихи. Если у вас есть хорошие стихи и Лара, то любая эпоха будет организовываться так, чтобы все развивалось к вашему благу. Меня спросят: «А как же вмешательство в общественную жизнь? А как же борьба за свободу?»

Вот чем вы больше будете любить Лару и чем лучше вы будете писать стихи, тем, клянусь вам, будет больше в воздухе свободы. Это и будет тот кислород, которого так не хватает.

Конечно, надо и на площади ходить. Этого никто не отменял. Но в романе Пастернака герой явно попадал бы на площадь случайно, чтобы встретиться там с Ларою, а Лара бы случайно там увиделась с Юрою. И весь митинг был бы нужен только для этого, и они бы после этого пошли бы куда-нибудь там или стрелять в Комаровского, или еще как-нибудь веселиться, но в любом случае, это было бы не революционной борьбой, а выяснением отношений.

Кто был Пастернаком в пушкинскую эпоху? Какие еще можно провести аналогии? Сегодня Горький – это Прилепин, а кто был Горьким двести лет назад?

Это интересно! И нарисовано, если я правильно понимаю, мое любимое животное, да и записку написал кто-то любимый… Непонятно только, с чего ему здесь об этом спрашивать, когда я дома могу дать подробный комментарий… Но я попробую.

Значит, кто был Пастернаком в пушкинскую эпоху – Пушкин, это совершенно очевидно. И не случайно Пастернак себя и ладит под него.

Некоторые пытаются не понять, о чем написаны «Стансы», хотя «Стансы» написаны очень прозрачно.

А дальше идут уже прямые параллели:

– это он пишет тогда лениниану свою, а Пушкин про Петра пишет.

– сопоставление Петра и Николая, попытки влиять на государя.

Пастернак, конечно, фигура, мерящая себя по Пушкину, к тому же арапские губы, сходство одновременно с арапом и его конем, как сказал Андрей Белый, а приписывают Цветаевой. Фигура пушкинского масштаба прежде всего еще и потому, что в нем есть то же чувство счастья, гармонии мира, что очень редко бывает у русских поэтов. Другой параллели не могу найти. Мне кажется, что эта.

А вот кто был Горьким двести лет назад – это вопрос посложнее. Я думаю, что или Полевой, во всяком случае из последней книги Лурье это вполне явствует, или кто-то еще из бешено работоспособных скучных писателей, которые начинали с бурного романтизма, почти революционного, а кончили ужасным казенным патриотизмом. Ну вот что-то такого типа… Сейчас так сразу навскидку не вспомнишь.

Понимаете, Горький не мог возникнуть в то время, потому что у Горького есть огромное преимущество, огромная фора человека из народа. Иди сюда, наш милый, ты – представитель народа, скажи нам о нем всю правду, а то мы тут не знаем.

То же относится и к Прилепину, хотя он на самом деле филолог-классик, хотя он к народу, конечно, имеет отношение, но он на самом деле вполне себе интеллигент. И Бунин положил много времени, чтобы доказать: никакой Горький не человек из народа, а сын богатого купца и внук богатого красильщика. Ну, не богатого купца, а богатого, там, конторщика, что-то такое…

На самом деле человек из народа там немыслим. Поэтому приходится брать какую-то фигуру скучную, реалистическую, сентиментальную… Пожалуй, Полевой ближе всего по этой фактуре, но, не будем забывать, что Горький все-таки явление принципиально новое. Именно поэтому он стяжал такой успех. Принципиально новое явление он потому, что он не любил людей.

Как вы считаете, кому должно принадлежать творческое наследие Пастернака: государству, семье Ивинской или Пастернакам?

Какая разница, слушайте! Он уже настолько нам всем принадлежит…

Поэт принадлежит человечеству и самому себе, что еще важнее. Моя бы воля, конечно, все принадлежало бы Ивинской. Потому что мне она очень нравится просто. Но, слава богу, гений – это то, что не надо делить. То, что есть у нас у всех и со всеми нами будет.

Закончить надо стихами, потому что все равно лучше Пастернака не скажешь ничего. Я не знаю, чем именно закончить бы, потому что мне практически все нравится.

Закончим мы, пожалуй, стихотворением, которое сегодня звучит с невероятной актуальностью.