Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Теперь Италия и Советский Союз приступили к разделению сфер влияния на Средиземном море, Черном море и на Балканах. Россо предложил объявить Средиземное море «свободным морем в интересах Италии и всех народов, которые нуждаются в этой свободе». Было дано молчаливое согласие советским претензиям на Бессарабию и обещано место за столом переговоров, где будут решаться мирными средствами спорные вопросы между Румынией, Болгарией и Венгрией. Тревога русских из-за Проливов уменьшилась, когда Россо отказался от всяких претензий к Турции. Молотов поспешил сформулировать принципы нового партнерства: «Вы хотите утвердить ваши законные права на Средиземноморье, так же как Советский Союз имеет законное право на полный контроль над Черным морем, которое должно быть исключительно русским. Существующая система управления Проливами не должна сохраняться дольше, ее следует изменить». Забрезжили перспективы нового порядка на Балканах под эгидой двух держав, непосредственно присутствующих в регионе.

Тем временем спешно разрабатывались принципы советской политики на Балканах. Италия получала признание претензий Венгрии к Румынии. Что касается Болгарии, Молотов рассчитывал на ее традиционно тесную связь с Россией, которую он надеялся еще больше укрепить удовлетворением ее территориальных претензий на румынскую Добруджу и греческую Фракию. Россия не забывала о германских интересах в Румынии, особенно касающихся нефтяных месторождений, и была готова поделить сферы влияния там с Италией и Германией. Наконец, Молотов признавал главенствующую роль Италии в Средиземноморье, но взамен ожидал, что итальянцы согласятся признать советские интересы на Черном море {154} 154 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 20. Д. 229. Л. 1–6. Протокол встречи Молотова с Россо, 20 июня 1940; Ф. 059. Оп. 1. П. 330. Д. 2269. Л. 84–85. Молотов — Горелкину, 27 июня 1940. См. также: АМВнР. Д. 40. П. 34. Оп. 1 т. Поп. 272. Л. 141–142. Тилев (болгарский посол в Лондоне) — МИД, 27 июня 1940. Итальянский текст полностью приведен в: Toscano M. Designs in Diplomacy. P. 150–158. . Советско-итальянское взаимопонимание несомненно открыло дорогу русской оккупации Бессарабии. Но как только немцы обратили свой взгляд на Балканы, они бросили все свои силы на то, чтобы оборвать мертворожденное сотрудничество Италии с русскими. Муссолини предупредили, что «любое дальнейшее участие России может побудить Балканские страны натравить одну великую державу на другую». Германия была заинтересована в том, чтобы сохранять, «насколько возможно, неопределенное положение» Проливов и противостоять Турции, которая имела «лишь ничего не значащие гарантии от Англии и, с другой стороны, находилась в жесткой оппозиции к России» {155} 155 DGFP. X. P. 416–419, 486–487, 495–496, 501–502. Обмен телеграммами между Маккенсеном, германским послом в Риме, и Риббентропом, авг. 1940. .

Оккупация Бессарабии и Северной Буковины в конце июня 1940 г. была скорее результатом желания обезопасить себя на Балканах и побережье Черного моря, чем следствием ненасытного аппетита русских, как это часто представляют в литературе. Экспансия per se {156} 156 Сама по себе (лат.). была лишена всякого идеологического мотива {157} 157 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 20. Д. 229. Л. 9 — 12. Протокол встречи Молотова с Россо, 25 июня 1940. . Как мы видели, Сталин не сразу осознал угрозу, которую германское вторжение в Нидерланды представляло для СССР при хрупком равновесии, установившемся между двумя государствами в результате заключения пакта {158} 158 Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 316. Д. 2175. Л. 71–73. Шкварцев — НКИД о встрече с Вайцзеккером и Риббентропом, 10 мая 1940. . Как ни странно, он считал, что это вторжение отведет все возраставшую угрозу от Черного моря и Балкан. Молотов поэтому даже не обратил внимания на тот факт, что немцы не проконсультировались заранее с ним, как того требовали условия пакта Молотова — Риббентропа. Он безмятежно принял туманные объяснения немцев, что к войне на западе Германию вынудила угроза англо-французского прорыва в Рурский район через Бельгию и Голландию, выразив надежду, что эти события окажут «влияние на 1000-летний период дальнейшей германской истории» {159} 159 Там же. Ф. 06. Оп. 2. П. 14. Д. 155. Л. 122–124, 170–175. Протоколы встреч Молотова с Шуленбургом, 10 и 17 мая 1940. . Еще больше успокоил его Риббентроп, который незадолго до окончания войны в Норвегии принял советского посла в своих личных апартаментах в Рейхсканцелярии «весьма дружелюбно». Риббентроп ловко направил советские подозрения по поводу войны на западе в сторону англичан, ссылаясь на захваченные в Нарвике документы, которые описывали давление, оказанное на Швецию и Норвегию, чтобы те пропустили британские войска в Финляндию {160} 160 Там же. Ф. 082. Оп. 23. П. 95. Д. 5. Л. 64–68. Шкварцев — НКИД о встрече с Риббентропом, 4 мая 1940; основано также на неопубликованной рукописи генерала С.А. Кондрашева о советских спецслужбах. . Любая попытка Союзников открыть Сталину глаза на германскую опасность немедленно интерпретировалась как попытка втянуть Советский Союз в войну {161} 161 Там же. Ф. 0129. Оп. 2. П. 23. Д. 293. Л. 10–12. Протокол встречи Уманского с Уэллсом, 13 мая 1940; см. также: Ф. 059. Оп. 1. П. 320. Д. 2199. Л. 12–15. Уманский — НКИД (показано Сталину), 1 июня 1940. .