Илья Эренбург - Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

Немцы гонят эльзасских виноделов в северную тундру, голландских рыбаков они перебрасывают в Полтавщину. Крестьянин для них — единица статистики. Они знают, что человек не выдерживает насильственной пересадки, и что поселки переселенцев быстро превращаются в кладбища. Это входит в замыслы Гитлера. Немцы мечтают «об уменьшении народонаселения России на тридцать — сорок процентов», — так пишет немецкая газетка «Ост-фронт».

Что должно стать с уцелевшими? Они превратятся в крепостных. Немцы теперь вывозят в Германию жителей Украины, Белоруссии, захваченных ими русских областей. В Германии рабы должны носить на рукаве позорную повязку с буквой «О» («остарбейтер» — рабочий из «восточного пространства».) Эту кличку немцы дали захваченной ими части Советского Союза. Молодых женщин и девушек немцы выдают похотливым чиновникам гитлеровской партии; в бумагах пишут: «Прислуга за все». Рабов кормят отбросами, и один немецкий фермер жалуется, что русские рабы съели месиво, предназначенное для свиней.

От исхода этой войны зависит не только существование нашего государства, но и существование каждого отдельного гражданина, его жизнь или смерть.

У людей, присужденных к каторге, предусмотрительно отбирают все, что может способствовать самоубийству. Есть жизнь, которая недостойна того, чтобы ее называли жизнью: прозябание в немецком плену, когда чванливый, гнусавый пруссак с плеткой в руке издевается над беззащитной жертвой. Жизнь, которая ожидает каждого уроженца нашей страны в случае победы немцев, воистину хуже смерти. Но мы думаем не о самоубийстве, а о самозащите: мы достаточно сильны, чтобы уничтожить немцев.

Любовь к жизни делает нас стойкими в часы смертельной опасности. У каждого бойца где-то остались близкие ему люди: жена, дети, старая мать, или любимая девушка, иди добрый друг. Идя против смерти, боец защищает жизнь близких ему людей. Боец защищает жизнь родины, ее прошлую славу и ее надежду, ее могилы и ее колосья. Один скажет себе: «За Советский Союз», другой «За Россию», третий: «За Алтай», четвертый: «За наше село Русский Брод», пятый: «За Наташу», — но все они чувствуют одно: в это грозное лето они защищают родину и родных от немецкой смерти. В этом разгадка нашего сопротивления, над которым ломают себе голову иностранные обозреватели.

Недавно французские патриоты, продолжающие борьбу против захватчиков, приняли наименование «Сражающейся Франции» (France combattante). В 1939 году Франция еще была великой державой. Она находилась в состоянии войны с Германией, но она не сражалась. Она была не «France combattante», и только — «France belligarente». Она хотела победить, ничем не рискуя, со страховым полисом в кармане. В этом — причина ее разгрома.

Россия не уклонилась от боя. Когда враг напал на наши мирные города, народ возмутился. Он пошел на все жертвы. Тринадцать месяцев мы одни сражаемся против Германии и ее вассалов. В этой войне мы многое потеряли, но мы сохранили главное: единство, волю, решимость.

Перед нами сильный и упорный враг. Может быть, наивные люди в глубоком тылу еще недавно думали, что немцы не биты. Немцы получили зимой только первый суровый урок. В декабре они наспех примерили свое грядущее поражение. Тогда дороги у Клина, у Ельца, у Калуги были загромождены брошенными немецкими танками, орудиями, грузовиками. Но немцы работал полгода, чтобы пополнить материальную часть своей армии. На немцев работали заводы всех захваченных ими стран. Теперь Гитлер бросил тысячи новых танков на наши южные степи. Из Франции, из Бельгии, из Италии, из Польши, из Венгрии Гитлер вывез миллионы рабочих, и все немцы, способные держать винтовку, отправлены на советско-германский фронт. Враг грозит Сталинграду. Он рвется на Кубань.

Старший лейтенант Морозов пишет мне: «Мы излечились от сладостных иллюзий, что „немецкий народ проснется и поймет“. Невелика ему честь, если он „проснется“, увидев свое поражение». Немецкие олухи еще верят своему бесноватому фюреру. Конечно, зима оставила в сердце немца горький привкус, но гитлеровский солдат не способен задуматься ни над целями воины, ни над будущим Германии. Он воспитан для того, чтобы не думать. Это автомат. Его нельзя переубедить: слово над ним имеет власти, он чувствителен только к доводам силы, к снарядам и пулям. Что движет им, кроме слепого повиновения? Голод и страх.

Для немецкого солдата война — заработок: он зарабатывает грабежом хлеб для себя и для своего выводка. Он не считает, что он грабит; даже штанишки, снятые с убитого им русского ребенка, он в письме к жене именует «трофейными». Теперь немцы прорвались в еще не разграбленные ими цветущие земли Дона. Они ожили от разбоя. Голод, алчность, азарт разбойника ведут в атаку немецкую орду.