Георгий Кублицкий: В стране странностей

Стипендию получают лишь очень немногие. А платить надо за все. Норвежские студенты залезают в долги не меньше шведских. Мне говорили, что иной молодой инженер восемь — десять лет отдает потом банку пятую или шестую часть заработка.

Норвежских студентов можно встретить летом в ресторанах и отелях, но не за обеденным столом и не на диванах курительной комнаты. Чтобы заработать деньги, они надевают белые куртки официантов.

В гостинице «Викинг», где я жил в Осло, школьники старших классов заменяли отпускников-лифтеров. Ни студенты, ни старшеклассники не испытывали никакого смущения, занимаясь делом, не требующим знания алгебры или тригонометрии. Любой труд считается в народе более достойным, чем лоботрясничество на деньги богатых родителей.

Как-то я разговаривал с молодым официантом в ресторане. Оказалось, что через два года он станет врачом. Я подумал было: «Вот бедняга! Приходится ему целый день бегать с подносом». Но тут же мне пришла в голову другая мысль: «А так ли это плохо? Уж не сидят ли во мне самом остатки того свинского отношения к людям физического труда, которое было и осталось у аристократов, у никчемных белоручек?»

И я со стыдом вспомнил, что у нас еще можно услышать в столовой или кафе, как развязный юнец, сидя за столом, обращается к немолодой официантке: «Эй, девушка!» — или что-нибудь в этом роде. А разве тот же юнец позволит себе так обратиться к врачуй Или к учительнице?

Из многих студенческих организаций мне особенно понравилось Общество по распространению образования среди взрослых. Студенты за небольшую плату учат вечерами тех, кому почему-либо не удалось окончить школу. Тут и пятнадцатилетние подростки, и их бабушки и дедушки. В газетах писали, что самому старому ученику исполнилось 78 лет, а самой старой ученице — 92 года!

И представьте, даже в столь почтенном возрасте человек может выучить иностранный язык: прилежная бабушка стала немного разговаривать по-английски! Но, наверное, лучше все же учить языки в школе, чтобы потом не садиться за парту вместе с внуками…

В «тылу» Тронхейма — бескрайние еловые леса. Это один из главных районов лесной промышленности страны.

Иногда спорят, что важнее для Норвегии: лес или рыба?

Уже шесть столетий страна торгует лесом, да и сейчас десятки тысяч норвежцев заготавливают и сплавляют бревна, распиливают их на доски и брусья, работают на заводах, где богатства леса превращаются в древесную массу, целлюлозу, бумагу, искусственный шелк, различные химические продукты. Только в трех странах мира — в Финляндии, Швеции и Канаде — лесное дело занимает еще более важное место, чем в Норвегии.

За Тронхеймом «длинная страна» особенно резко сужается. Она лентой вытягивается вдоль побережья. Здесь с самолета иногда можно увидеть обе ее границы.

Мы с Марком возвращаемся в Осло. Оба полны впечатлений и еще не очень хорошо разобрались в них. Марк, однако, пытается выделить самое главное.

— Ты знаешь, один большой поэт сравнивал историю цивилизации и искусства с грандиозной фугой, многоголосным музыкальным произведением, — задумчиво говорит мой друг. — В ней слышны голоса всех народов. Но для красоты этой человеческой симфонии важно, чтобы каждый голос сохранял свой собственный тембр и звук. Так вот, мне кажется, что норвежский голос в этой фуге не затерялся. Он различим со времен викингов до наших дней.

Во время первого путешествия наш маршрут так и не пересек Полярный круг. Север страны я увидел позднее.

За Тронхеймом вдоль побережья пролегает древняя морская дорога норвежцев. Ее знали еще несколько столетий назад. Как и прежде, она особенно оживает не в лучшую пору, не летом, когда полярное солнце светит особенно щедро, а на исходе зимы. Это дорога рыбаков к Лофотенским островам, возле которых норвежцы с незапамятных времен ловят рыбу.

Пассажиры корабля, идущего к северу вдоль норвежских берегов, однажды замечают над морским горизонтом на западе странные темносиние тени. Сначала кажется, будто это далекие неподвижные тучи. Потом постепенно очерчиваются скалистые хребты, торчащие прямо из моря.

Это и есть Лофотены.

Никто- не скажет, сколько отважных нашло могилу в здешних суровых, бурных водах. И все же каждый год к Лофотенам со всего атлантического побережья страны стягивается масса рыбацких судов.