Владимир Беляев - Я обвиняю!

Львовяне говорили, что итальянские солдаты и офицеры заявили гитлеровскому командованию: мы, мол, итальянские подданные и не можем продолжать воевать, не имея на то приказа своего правительства. За это гитлеровцы и расстреливали их…»

Никак не могу предположить, что польская гражданка Софья Литвинова могла быть знакома с инженером Владиславом Солеком. Но посмотрите, как совпадают с его свидетельством её слова: «Я жила во Львове по улице Святой Кинги, 26, квартира 4, и мне ближе всего было ходить за покупками на площадь близ водочной фабрики Бачевского. Не помню, в каком это было месяце, в конце августа или в сентябре

1943 года, но зато запомнился мне тот ужасный день, когда гитлеровцы пригнали с Жовковской улицы через ярмарочную площадь на железнодорожные пути близ моста множество итальянских пленных. Это были не люди, а тени, едва двигавшиеся под ударами плёток из колючей проволоки и пинками прусских сапог. Мы бросали им еду. Порой она падала в грязь, но, несмотря на это, они подымали съестное из-под ног и жадно подносили его ко рту. На железнодорожных путях подле моста стояли вагоны. Итальянцев загоняли туда, как скотину, предназначенную на убой. Многих из них убили на месте. Живые были вывезены за пределы Львова и там убиты. Об этом мне известно от матери моего мужа, работавшей тогда на станции Львов-Подзамче. Её нет уже в живых, а она могла бы сообщить многое…»

Игнаций Бидзинский, наш польский друг, написал: «…итальянских солдат я увидел впервые, когда их вели с железнодорожной станции по Казимировской улице (теперь Чапаева. Имеется в виду главная железнодорожная станция Львова. — В. Б.), а во второй раз — когда их вели по Замарстыновской, вероятно на предместье Голоско. Много позже, снимая показания газовых счётчиков на Лычаковской улице, я из окна третьего этажа одного из домов имел возможность видеть, как немецкие грузовые автомобили перевозили тела убитых итальянских солдат в направлении Лычаковской заставы. Стоя за занавеской, я на протяжении тридцати минут насчитал шесть автомашин с кузовами, прикрытыми брезентом. На одной из машин от ветра брезент завернулся и позволял видеть сверху тела убитых итальянцев в мундирах и ботинках. Хозяйка квартиры, в которой я был, рассказала мне, что ещё с утра гитлеровцы расстреливают итальянцев в тюрьме, что на углу улиц Льва Сапеги и Коперника, а потом вывозят тела убитых на «Пясковню» за Лычаковом. Как бы подтверждая её рассказ, из автомашин, в которых везли тела убитых, текла кровь, на мостовой оставались небольшие пятна крови. Я хотел удостовериться сам, откуда везут тела убитых, и сел в трамвай, идущий на улицу Сапеги, где находилась тюрьма. Нервы мои, и без того натянутые, не выдержали, когда трамвай остановился на улице Словацкого и бандиты СС и СД стали проверять документы пассажиров. Я выскочил с передней площадки, показав им аусвайс [15] Аусвайс — личный документ (нем.). Второго газового завода и картотеку клиентов, и меня пропустили. Мне сейчас стыдно, но тогда у меня не хватило смелости дойти пешком до тюрьмы… На другой день я закончил проверку счётчиков по Лычаковской улице и разговаривал о трагедии итальянцев с некоторыми жителями этой улицы. Они утверждали, что тела убитых жгут на «Пясковне»…»

Пишет Анна Ковальчик: «…началось это, должно быть, с какого-то обмана, так как я видела, что итальянцы шли по улицам Львова с гитарами, улыбающиеся, напевающие. Если бы они знали, что идут на смерть, то, конечно, не веселились бы: они явно были обмануты гитлеровскими палачами. Это преступление гитлеровцы совершили поодаль Лычакова, в небольшом лесу. Едва фашисты завели их в Лычаковский (Лисеницкий. — В. Б.) лес и там приказали копать рвы в балке посредине левой стороны леса, как одному из пленников удалось бежать. Я как сегодня помню, как итальянец вбежал нагим к моей тёте, которая жила в том самом лесу, в домике с верандой. Был этот итальянец ещё молодой, небритый. Тётя дала ему одежду и велела спрятаться на чердаке. Но гитлеровцы начали поиски, а у него не выдержали нервы, в какой-то момент он вышел из своего укрытия и бросился бежать. Тогда его убили. Тело итальянца фашисты забрали в лес. Потом они никого не пускали на территорию леса. Не подпускали и к дому моей тёти (тётю из дома выгнали), потому что соорудили на кухне большой котёл и что-то там в течение некоторого времени варили. Все говорили, что мыло, но наверняка утверждать нельзя. Затем они убрались оттуда, тогда мы и увидели этот котёл. А на месте, где был выкопан ров, фашисты посадили деревца. Очевидно, затем, чтобы замести следы, потому что там, как поговаривали тогда, были убиты не только итальянцы, — палачи хозяйничали там более двух месяцев. Умей я чертить, я начертила бы территорию, на которой орудовали тогда фашисты…»