Николай Векшин - Миллениум-мифы (сборник)

Скажешь «нет», играя страстью,
Стану я лимонно-кислым.
Скажешь «да» в кокетстве счастья,
На Стихире я зависну.

Время сумраком напастей
Так шарахнуло поэтов,
Что они, не улыбаясь,
Озверев, кан ули в лету.

Снег вьется позёмкой, как ямб без хорея.
Пишу я стишочки, в усердье потея.
И так оттянул я в словах амфибрахий,
Что вечность послала меня прямо на…

Всё говорит о жизни в Новый год.
Красавицы украшены румянцем.
Копает крот свой зимний огород.
И стих родился вроде как из пальца.

Чё-то горестно мне от терзаний сомнений.
Амфибрахий? Он так многолик!
Заменивши хорей, бродит ямб по арене.
Не коверкайте русский язык!

Затерзался, метаясь, я в ветре сомнений.
Словно обруч, зажался в тиски.
Наследить так охота для всех поколений!
И пишу я усердно стихи.

Луна была обнажена.
Молясь, я тоже обнажилась.
О, взгляд из тёмного окна!
Я от него аж возбудилась.

С солью японских бисквитов
Рвутся в финале аккорды.
Губы – как джем Нефертити.
Так раздираются строфы.

Соблазнять обнаженностью лето,
Лицедействовать с риском – ништяк.
И свой стих сочинить с птичкой смело
Может в розах шипов Вонтер Лак.

Когда фортуна на снегу уж слишком сильно окосела,
Слезинки капали в звезду никчёмно, вычурно, без дела.
Мольба проснулась в поздний час обрывков песен в осень грусти.
Шагал к закату, как диктат, пиит – весь блеклый и взгрустнувший.

В приплясах ряженой любви
Луна, рыданья, соловьи…

Себя раскрашу: перья, пух,
Свой клюв и крылья, даже глазки!
И так Сихиру удивлю,
Что пародист воскликнет: сказки!

На токовищах глохли глухари,
В любви экстазе самок призывая.
Охотники на зов тотчас пришли.
И всех убили. Жизнь – она такая…

Я не Бог. Но мог бы быть:
Создавая женщину,
Так девицу вдохновить,
Чтобы без затрещины.

Скрипит перо. И мысли стонут.
И рифма гнётся под душой.
Туда, куда Россия тонет,
Поэт вступил своей ногой.

А глаза у неё, как у кошки.
И красивые крепкие ножки.
Мушкетёры её обожали.
Но казнили. Потом закопали.

Я твой непостоянный ураган.
Я твой большой-большой мужчина.
Горячим ветром наполняя океан,
В тебя я утром дуну без причины.

Вино, молоко, сладкий мёд и шафран.
Такая микстура полезна.
Любовь запретить никому я не дам!
Возьми моё сердце, любезный!

Кто не даёт любви поблажки,
С ослом играя в поддавки,
Тот оборвет листки ромашки,
Роман сведя на лепестки.

Так не хочется быть распятою!
В ад большая, похоже, очередь.
Ох, любовь! Довела проклятая!
Погрешу-ка до третьей дочери.

Написано убийственно
И рифмосвойствосвойственно,
А также трынтравинственно
И малость офигойственно.

Мужа забросив, пишу сценарий.
Петлю набросив себе на шею,
Я запускаю воздушный шарик.
Съела конфетку и – хорошею.

Мне б снова получить любви кредит.
Но кончился лирический лимит.

Почему же бойцы Стихиры
Не протянут друг другу ноги?
Потому что их перья сиры,
А умы в бардаке и убоги.

Читая стихотворный лепет,
Себе я темечко чешу.
Зимой морозной это греет.
Шутя пародией хрустю.

Последний снег врастает и скользит.
И я скольжу по скользкому по снегу.
Вот стих мой – тот нисколько не скользит.
Февраль и март скользят. Ведь очень много снега.

Мартовский снег
Весь в следах от кошачьих какашек.
В марте ведь кошек бывает так много бродячих!
Встану в тоске. Выпью мёд на снегу из сосуда.
И победю всю погоду, тоску и простуду!

Рожать – то женская стезя,
Проложенная доброй Евой.
И нам свернуть с неё нельзя.
Рожаешь, значит – королева!