Николай Векшин - Миллениум-мифы (сборник)

Кленовый листик!
Что роднее,
Милей и родственней его?
Пишу стихи,
Тружусь, борзею…
Мне до могилы далеко.

И, под кроватью тихо замерев,
Услышишь скрип пера (но не кровати).
Как много на Стихире клонов-дев,
Которые рифмуют для объятий!

Мне попугай вцепился в майку,
Заинтригованно блестя.
«А ну-ка, клетку открывай-ка!», —
Чирикнул, сердце бороздя.

Синдром продрома целует в темя.
У бифуркаций уже озноб.
Хоть мы не вечны, но вечно время,
А также рифмы, Гольфстрим и Бог.

Ты почини себе крышу. Меньше хлебай виски.
Завтра махни к маме. Но не кури слишком.

Люблю природу я душой.
Восторг любви всегда со мной.
Варягом стал я на Руси.
Помыться не хватило сил.

Губы аж не открываются
У ромашки на лугу.
Ночью травы все целуются.
Я им тоже помогу.

Я падал, голодал и мёрз.
Я пить хотел. Желал я смерти;
Я бороздил её всерьёз.
И семя вытолкнул, поверьте.

Копили зависть водолазки.
Стучались в Мону-Лизу саги.
И мирозданье водокачки
Аж ёкнулось на лист бумаги.

Стоять столбом в проходе некрасиво.
И вообще не надо бороздить.
В понтах и хламе фея вся, как дива,
Обидеть тебя может и убить.

Ты газовал и нёсся, ненормальный,
На мотоцикле, словно ураган.
Куда спешил? К чему стремился, парень?
Не рано ли на кладбище попал?

Она танцует страстно на столе.
А он разжёг костер под ней и смотрит.
Совокупленья захотелось ей!
Божок бесстрастный исступленье портит…

Распустилась моя незабудка.
Я, как флюгер, ласкаю её.
И кошачья садовая будка
Прослезила сердечко моё.

Товар пиарить нет конфуза.
Где нету членов – нет Союза.

Ладонь моя! Сколько в ней линий!
Пылинки с ладони сдувая,
Лекалом вселенских спасений
Стихи я усердно кропаю.

Умные девочки хуже скучнейших дур,
Ибо так много про Будду и Пруста знают,
Что всё искусство сводят в фигню и гламур,
И на плече чужом только о сексе мечтают.

Так много нам в девичестве хотелось!
И до сих пор еще не расхотелось…

Какая женщина! Под вуалеткой, в шляпке!
Вся в кружевах, оборках, оперенье…
Но – лишь цыплёнок под одеждою, представьте!
Вы взглядом композицию разденьте…

Я с трудом вспоминаю твой голос.
И лицо я твоё позабыл.
Зато помню, как пили и скорость,
Как знакомился я и любил.

Ушел домой скрипач,
Овации не вызвав.
И только чей-то плач
Был всхлипом звонко слышен.

Моё сердце поёт,
Как на небе звезда.
Дождь в него не польёт;
Он польёт города.

Погладь меня! Я замурчу, как ангел.
Макушку даже запрокину я.
Шершавая ладонь! Я твой фанатик!
В экстазе бьюсь и так люблю тебя!

Не губи клопов и тараканов!
Шлепай самострелами себя!
Плющи мысли, лежа на диване,
Нервно с грустью Родину любя.

Позвоните друг другу скорее!
И стихами согрейте мороз!
Если ехать, то ехать быстрее!
Телефон уже мокрый от слёз.

Я Петербурга так пресыщен красотой,
Что подтверждаю: он старинный и большой.
На нём лежит глубокий отпечаток.
В стихотворении нету очепяток.

Если вырезать сердце, то привкус любви будет лязгать.
И флакон ядовитый впитают Урал и Гасконь.
Над февральским двором у железных ворот – тишь и слякоть.
Беса мучает девочка. Тихо рыдает гармонь.

Подавившийся шагом, вступил я на сталкерный путь.
На коленях кричал, проводя всех девиц мимо цели.
А в стихах рифмовал две весны и кромешную муть.
Наконечники стрел пародиста в меня полетели.

Иллюзию сто тысяч раз талдыча,
Варил я свежую кефаль.
Из профанаций кладки тыча,
Тебе сварганил я мораль.

Начните свой стих, как печёте пирожное:
Смешайте муку с кофе быстро, без мук.
Тогда ангел сделает то невозможное,
Что запахом очень влечёт к себе мух.