Евгений Кузьмишин - Калиостро в пасквилях современников. Сборник мемуаров

И так почтенная сочинительница вынуждена была рукописныя свои сочинения сообщить многим из друзей своих, живущих в Немецкой земле, а наипаче тем, коих отменной разум и испытанная откровенность ей были известны, дабы узнать, что они чистосердечно об оных думали. Большая из оных часть предвидела важныя следствия, которыя в пользу истины от сего свидетельства могут произойти, и весьма настояла, чтоб оное сочинение печати было предано. Сочинительница и мне зделала честь, потребовав моего на то совету. Я хотя того же был мнения, что явное обнародование может быть весьма полезно, между тем, однако ж, не упустил ей доложить, чтоб она хорошенько подумала, что самопроизвольное открытие просмотренных истин нередко сопряжено бывает с неприятными следствиями, которые я, по нещастию, опытом довольно знаю. Я не скрыл от нее и того, что для женщины сие может быть некоторым образом весьма предосудительно, чтоб впутываться в ученыя распри, которыя обыкновенно весьма редко с беспристрастием и благопристойностию оканчиваются. Но она весьма великодушно на сие отвечала, что она чувствует себя обязанною говорить истину, потому что никто, кроме ее, не может быть в таком положении, чтоб явно и безпрепятственно открыть сей обман, которым столь многие почтенные и правдивые люди были обольщены, а отчасти и до сих пор еще обманываются. Сверх того изъяснялась сочинительница, что она зрело размыслила, и все сообразила, что ей явно говорить позволяется, и о чем из особливой предосторожности ей еще молчать должно; а теперь, продолжала она, все сии затруднения, могущия произойти от сего обнародования, о коем я тщательно размышляла, теряют свою силу, по той причине, что я совершенно уверена о справедливости моего поступка, от коего всегдашния пользы ожидать должно. Наконец, уверяла она с удивительною твердостию, что, по зрелом соображении, всех оных возражений твердо предприяла она выдать в свет свое сочинение, каково бы оно, впрочем, ни было; и в то же время зделала мне честь своею доверенностию, чтоб я был издателем онаго, а наипаче бы старался разныя перемены и прибавления, которыя она ко мне пересылала, поместить в надлежащих местах. При том она усильно мне наказала, чтоб я в предисловии онаго непременно издателем себя назвал.

Я надеюсь, что всякой примечательной читатель везде может усмотреть в сем сочинении владычествующие следы безпристрастия, чистосердечной откровенности, благопристойности и яснаго соображения. По щастию, весьма много истине способствовало то, что знаменитая сочинительница в 1779 году, в тоже самое время, все Калиостровы предприятия, а сверх того и свои тогдашния разсуждения, для собственнаго своего употребления записывала. Откровенное чистосердечие, с которым она каждое обстоятельство, даже и самое малейшее, замечала, делает повествование Калиостровых замыслов столь верным и столь ясным, что нет в нем никакого недостатка. Впрочем, из записок 1779 года ясно видно, за какого чуднаго человека почитала тогда сочинительница Калиостра; из них можно заключить, что она ничего с умысла ко вреду его не написала; а из того рождается совершеннейшая доверенность к ея сочинению.

Но ежели разсудить, с какою обыкновенно силою однажды напряженное воображение начинается и продолжается, то удивиться надобно твердости духа, с коим сочинительница посредством глубокаго размышления и беспристрастнаго изследования от таких предразсудков могла освободиться. При всем том, однако ж, сия редкая духа твердость не так бы скоро могла знаменитую сию женщину привести на истинной путь, ежели бы непоколебимыя ея правила нравоучения, на которых основывается мудрый ея закон, не подали ей помощи. Сие легко усмотрится по прочтении со вниманием записок 1779 года. Хотя она в то время питала в себе высочайшее мнение о Калиостре, хотя душа ея преисполнена была пустою надеждою видеть духов, и хотя она в сих мыслях имела неограниченную доверенность к сему чудотворцу, однакож нежное ея и добродетельное чувство ни на одно мгновение ока ее не оставляло. Сие чувство тотчас открыло ей глаза в разсуждении сего обманщика, когда он нечаянно некогда снял с себя личину высокия добродетели, чрез которую он и доверенности ея удостоился; а имянно она приметила в нем некоторую склонность к мщению. Сие благородное расположение души, сие неповрежденное чувство нравов напоследок такую возымело силу в добродетельном сердце Элизы, что обманщик сей уже в настоящем своем виде взору ея представился. В примечаниях, писанных в 1787 году к первой записке, также всякому покажется удивительна острота ея разума, где она с таким искусcтвом умела изобразить перемену собственных своих понятий; так что мы ясно видим, каким образом любовь к истине и столько же искренния, сколько и разумныя, о законе понятия, избавили наконец благородную ея душу от сумозбродных предразсудков. Откровенность, которая видна в чистосердечном признании прежних ея заблуждений в предосторожность другим, которые еще впредь могут быть обмануты, заслуживает глубочайшее почтение от всякаго человека, любящаго истину. Кажется, не для чего спрашивать, полезна ли, или еще и нужна ли, такая предосторожность, когда всякой знает, что умышленной обманщик (которой еще, по-видимому, без всякаго сумнения, нарочно послан от самаго коварнаго общества, для положения основания какому—нибудь будущему предприятию) посредством самаго грубаго и ощутительнаго 2 2 Такого рода обман различными образами в действо производится. Повесть о мнимом призывании духов, которое в большем Немецком городе, от одного Аглинскаго Жида было предпринято, с весьма вероятным изъяснением обмана, заслуживает от охотников к подобным вещам быть читана в Функовой Естественной Магии (Берлин 1783 года, стран. 225) и принята в разсуждение, сколь легко чрез шуточныя свои диковинки грубые обманщики могут выдать себя за величайших чудаков. обмана совершенно прилепил к себе немалое число весьма почтенных, чистосердечных, разумных впрочем и благомыслящих людей, единственно для того, что они при пылком воображении уже прежде весьма сильно вникли в систему магических предразсудков и издавна основали на ней мрачныя ожидания чудесных произшествий.