Леонид Бляхер - Поход за волей. Забытая война на Амуре

Новый поход Хабарова стал приключением длиною в жизнь. На этот раз в 1626 году двинулся уже не один. С Ерофеем пошел младший брат Никифор. Шли не привычным для поморов путем – по холодному северному морю до пушных мест, а через Каменный пояс до Верхотурья, а оттуда – до Тобольска, главного в те годы города в Сибири.

Но в Тобольске долго не задержались. Город был обжитой, воеводский. Здесь была и главная сибирская таможенная изба, а при ней – стрельцы, дьяки и подьячие. Невыгодно здесь выходит промышлять. Всякий человек, от пашенного крестьянина до воеводы, отбывая из Сибири на Русь, подвергался строгому досмотру. Все «незаконное» (меха, моржовые клыки, иные товары, объявленные государевой монополией) изымалось. Хотя «свое» Ерофей Хабаров смог урвать и здесь, послужив при таможне. Но все же это не то. Нет настоящей воли, да и хабар небольшой. Иное дело на севере, в далекой «златокипящей Мангазее», куда и в первый раз плавал Хабаров.

О Мангазее стоит рассказать подробнее. Место это было особенное. Расположено оно было недалеко от Обской губы (место впадения Оби в Северный океан), на реке Таз. Еще в эпоху вольного Новгорода была заложена в тех местах торговая фактория. Безделушки, дешевые ткани, скобяные изделия, инструменты меняли здесь у местных народов на драгоценные меха. По бурному северному морю меха вывозили в Великий Новгород, а позже в Архангельск, там продавали их иноземным гостям. Долгие годы промысел этот процветал. Говорили, что на один рубль, вложенный в Мангазее, можно получить не десять, а сорок рублей прибыли.

Фактория расширялась, строилась. К началу XVII века усилиями казаков сотника Максима Перфильева, будущего основателя Братска, возник город с башнями, городской стеной и детинцем-крепостью. В крепости – лавки и дома самых начальных (главных) жителей, церковь, приказная изба. За крепостью – дома тех, кто беднее или прибыл недавно. Большой выходил город по сибирским меркам – несколько тысяч жителей, в основном, выходцев с тех же, что и Хабаров, северных земель. Построили братья небольшой дощаник (так называли легкое судно для речных путешествий), да и подались к Мангазее, по великой реке Оби. Хотя к тому времени вольный город уже стал царским, с приказчиком и таможенной избой, но слава о его богатстве неслась по русской земле.

Только в Мангазее желающих получить прибыток было тоже изрядно. Наняли братья покрученников, работников, снаряженных на хозяйские деньги, жалование от них получающих, и поплыли по рекам далее. Пошли на новые земли. Промысел был удачным, вернулись с большой добычей, принялись обживаться. И совсем бы жизнь стала налаживаться, только принесло в «златокипящий» город нового воеводу. И не одного, а целых двух. Старшего – Григория Кокорева, и младшего – Андрея Палицына.

Кокорев был из старинного боярского рода. Родство свое считал от Рюрика, знался с самими царями. Палицын же был дворянином мелкопоместным, выслужившимся в царствование Бориса Годунова. Происходил из тех самых поморов, что и большая часть мангазейцев. Присылка двух воевод вместо одного не была случайностью – Царь Михаил или кто-то из царских ближников решил таким способом бороться с самоуправствами волостных владык.

Пока Великое княжество Московское было величиной чуть меньше современной Московской области, контроль со стороны Великокняжеского двора осуществлялся просто и естественно. Но Русское царство к началу XVII столетия уже превосходило не только владения Всеволода Большое гнездо или Владимира Мономаха, но и территорию Золотой Орды.

Теперь контролировать отдаленных воевод было и сложно, и не эффективно. Пока весть о беде дойдет до Москвы, пока в столице решат, что делать да вестника или войско вышлют, от того воеводы с его воеводством только рожки да ножки останутся. Потому и предписывалось отдаленным, а особенно сибирским воеводам править так, « как господь вразумит ».

Расширение Российского государства в XVII веке.

По сути, воевода оказывался в положении самовластного государя: своя казна, свой суд, свои войска, право казнить и миловать всех, до кого дотянется. Смута показала, насколько опасно такое всевластье местного правителя для власти центральной. Вот и решил государь рассылать не одного, а двух воевод. К тому же, таких воевод, которые бы следили друг за другом. С этой точки зрения Кокорев и Палицын «подходили» идеально.