Владимир Орлов - Голгофа Христа-белоруса, или Судьба фильма на фоне эпохи

ЮСИЯ БЕН РАВУНИ, он же Иуда: бывший медных дел мастер, быв­ший ювелир, бывший толкователь Талмуда — бывший бедняк вслед­ствие этого. За те же, что и Юрась, качества изгнан из Слонимского кагала...»

И так — о всех персонажах. Уже актёрам было ясно, кого воплощать.

О писателе вспоминает Валерий Рубинчик, режиссёр знаменитого фильма по Короткевичу «Дикая охота короля Стаха»:

— Ходил в плаще, в берете, с папироской — такой денди! А в сущно­сти: самобытный европейский интеллектуал с энциклопедическими знаниями.

Любовь Румянцева играла две роли: куртизанка Марина Кривец изо­бражала апостола Иоанна. Тем самым за четыре десятилетия до «Кода да Винчи» Короткевич уже выдвинул гипотезу, что Иоанн мог быть женщиной — ай да белорус-прозорливец!

— Говорил он только по-белорусски — так красиво речь звучала, словно песня! — взволнованно рассказывает актриса. — Тем самым он заставлял уважать язык.

Снимаем, слушаем Павлёнка:

— Одно из сложнейших воспоминаний — фильм «Христос призем­лился в Гродно». Сошлись два неугомонных, непредсказуемых фанта­зёра: Короткевич и Бычков. Обоим свойствен фантастический реализм!

Бычков — режиссёр необыкновенного таланта. Но его «занесло»: буйство выдумок, красок. И Короткевич был неуправляемый, не «ломкий». Мы тянули их в сторону приключенческого жанра — это бы прошло в инстанциях. И надеялись на актёров: Дуров, Банионис, Румянцева, Кормунин, Круглый, Смирнов, Рутберг. Художники были выдающиеся: Женя Игнатьев и Шовкат Абдусаламов.

Евгений Игнатьев уточняет:

— Старинный город построил под Ялтой Шовкат, а я делал декора­ции «райской» жизни в монастыре, в Беларусии: на Нарочи, в деревне Купа.

Увлечённо вспоминает Павлёнок и... потягивает виски пополам с водой:

— Просмотры первого материала — надежда на успех. По сей день помню кадр: проезд «апостолов» по осеннему лесу — и музыкальный ряд Каравайчука с некими подголосками-«хуками». Он тогда модный был композитор. И гениальный — не боюсь этого слова! — оператор Анатолий Заболоцкий.

Узнав, как его характеризует Павлёнок, Заболоцкий усмехается:

— Павлёнок — государственный человек, поддерживал фильм, сколько позволяла его должность. Но неприятности у нас пошли уже с начала работы: главную роль пригласили играть Ролана Быкова. А он... испу­гался сложности образа: приехал, прочитал — и отказался.

— А вид сделал, будто я не соответствую ему ростом: была немного выше «Христа», — уточняет Любовь Румянцева. — Категорически по­требовал заменить меня, на что Бычков, к его чести, не согласился. И главная роль досталась Лёве Дурову — прекрасно сыграл!

— Ощущение какой-то тревоги преследовало нас с самого начала. История лже-Христа — да само имя это в стране воинствующего ате­изма опасно было произносить, — волнуется Дуров. — А люди ведь на­чали ему, бродяге, верить! Трагедия: кому верите, люди?! Многотемный сценарный образ вырисовывался.

О режиссёре

Диплом ВГИКа Владимир Бычков защитил с блеском: на «Ленфильме» короткометражкой «Тамбу-ламбу». Уже там он проявился как сказоч­ник — прямой последователь А. Роу и А. Птушко. Распределённый на «Беларусьфильм», он снял «Внимание! В городе волшебник!», где по­пытался свести сказку с современностью. Следующий фильм «Город мастеров» по Т. Габбе получился шедевром.

— После «Города мастеров» Бычков был, как говорится, «на коне», — восхищается и сегодня Павлёнок. — Чудесный фильм, который посмо­трели, кажется, все дети СССР! Каждый кадр фильма, каждый эпизод, взятые даже отдельно, впечатляют: законченные живописные картины, шедевры изобразительного искусства!.. Тогда ещё не так проявлялась Володина — ещё со студенческих времён — склонность, которая сы­грала позже неблагодарную роль.

— Я был режиссёром-стажёром на этом фильме, — вспоминает Рубинчик. — Туров, Рыбарев и Бычков — вот мои «беларусьфильмовские маяки». Бычков — выдающийся творец, но его часто сбивали при дви­жении к цели, к осуществлению замысла.

Видеоряд «Христа...» виделся режиссёру в канонах религиозной иконо­писи. В речах Юрася-Христа, написанных Короткевичем, слышались би­блейские заветы, на которые, однако, зачарованные жанром исторической комедии — этакого советского «Фанфан-тюльпана» — «бдящие инстан­ции» внимания не обратили. Да и Библию у нас тогда никто не читал.

— Короткевич в сценарии пробовал представить: как меняет человека власть, — рассуждает историк Адам Мальдис. — Его «Христос» выска­зывал мысли, близкие коммунистическим поступатам. Но разве это плохо? В сговоре режиссёра со сценаристом была идея: что б случилось с нашим краем («Прыўкрасная зямля!» — любимое выражение Коротке­вича), если бы случилось второе явление Христа?