Костистый грек с весёлыми глазами аккуратно взял вилку, съел из каждой банки по небольшому кусочку, медленно опуская веки и словно прислушиваясь к себе.
– Эту, – сказал, – досолить, эта – самый раз, эта… немножко жирновата.
Уже на улице Захарченко сказали, что на заводе работает женщина, сын которой служит в украинской армии. Она сама в этом призналась, и сына не может простить.
«Что с ней делать?» – спросили Захарченко.
А ничего. Ничего не надо делать.
Народ, собравшийся на открытие цеха, не расходился, но довольно, по-весеннему, галдел.
Когда, не далее чем в километре, залпом отработала артиллерия, никто из них даже не сморгнул – так и болтали себе.
Выстрелы были «исходящими», стреляли не сюда, а – отсюда. Я вдруг понял, что догадался об этом на секунду позже, чем весёлые донецкие женщины.
* * *
Сначала в России много говорили о том, что «украинцы одумаются» – вот, мол, обрушится у них экономика, и они сразу вернутся в сознание.
Потом здесь много говорили о том, что никто никогда не одумается – потому что, чем хуже ситуация внутри Украины, тем выше ненависть замайданной братии к России.
Реальность, судя по всему, оказалась и сложней, и проще.
Просто не стоит приводить Украину к единому знаменателю. Сорок миллионов человек – ну, как тут можно обобщать?
Есть огромная часть общества, которая никогда не одумается, но будет лишь злее и злее.
Есть огромная часть общества, которая как относилась к России с симпатией, так и относится; и конечно же, на Украине по-прежнему живут миллионы людей, которые считают себя русскими.
Есть третья, и, может быть, самая обширная часть общества, которые склоняются то к первым, то ко вторым, но в целом – просто живут, и неизбежно, при любом раскладе, выбирают жизнь.
В минуты обострения и, с позволения сказать, обозления, слышны голоса только первых из названных нами. Единицы могли выступать против, пророссийскому киевскому публицисту Олесю Бузине это стоило жизни – да если бы только ему: погибли десятки, пострадали тысячи.
Однако вера в то, что всю Украину можно раз и навсегда запугать факельными шествиями и показательной истерикой пропагандистов, конечно же, наивна.
Весной 2014 года пророссийские митинги собирали на Юго-Востоке Украины сотни тысяч человек. Доныне в каждом крупном украинском городе остаётся огромное количество людей, презирающих новую украинскую власть и разумно оценивающих ничтожные итоги Майдана. Таких людей – миллионы. И с каждым годом их будет становиться только больше.
Очередной момент истины случился однажды в прямом эфире программы Матвея Ганапольского – либерального журналиста, уехавшего из Москвы и теперь верой и правдой служащего Киеву, Майдану и АТО.
Авторов программы угораздило запустить опрос на тему «Готовы ли украинцы к тому, что партии и политики Донбасса будут представлены на общеукраинских выборах».
В студию позвонило – внимание! – сорок тысяч человек: эта выборка превышает по количеству респондентов любой социологический опрос.
До последних минут программы счёт был такой: 52 % за присутствие политиков и лидеров Донбасса на украинской политической сцене, 48 % против. Буквально в последнюю минуту счёт сравнялся – стало 50 на 50.
Ганапольский изо всех сил старался демонстрировать полное спокойствие, и делал вид, что ничего такого не происходит.
Вменяемые люди на Украине всё острее понимают: вне торговли и контактов с Россией – никакой Украины нет. Дружеское, сердечное, любовное отношение Запада к Украине – самый великий украинский блеф нового столетия.
Гарантом независимости Украины может служить, как ни странно это звучит, только Россия.
Атмосфера на Украине меняется почти незримо – но меняется.
Если Украина поймёт, наконец, что Андрий, сын Тараса Бульбы, проиграл Остапу, сыну того же отца, – она начнёт болеть за Остапа. Потому что родные оба.
* * *
В день воскресный той же недели Захарченко сказал, что сегодня нужно съездить на позиции: передать ребятам на «передке» всякие разные подарки.
Раз ВСУ обстреливает донецкие позиции ежедневно, армия Донбасса должна иметь возможность отвечать.
Я был по гражданке: форма у меня висела в кабинете, – а Захарченко любит, чтоб всё, что он затеял, свершалось быстро, – увидев секундное моё замешательство, он тут же предложил: «А в мою переодевайся, у меня ещё одна есть».
Размер одежды у нас оказался одинаковым; вооружился я, естественно, в его же кабинете – оружие у Захарченко есть везде: на работе, дома, в багажнике его машины, и даже не рискну предположить, где ещё.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу