Белый А . Записки чудака. С. 366.
Ср.: «Один из аспектов гения Стриндберга состоял в возвышении супружеской склоки до интенсивного семиотического уровня…» ( Делез Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато. С. 221).
Фуко М. Психическая болезнь и личность. М.: Гуманитарная академия, 2010. С. 156.
Белый А . Записки чудака. С. 337.
См.: Чижевский Д. И. К проблеме двойника. (Из книги о формализме в этике) // О Достоевском: Сборник статей. С. 71.
Шелер М . Ресентимент в структуре моралей. СПб.: Наука, 1999. С. 31.
Фуко М. Психическая болезнь и личность. С. 104.
Фуко М. Психическая болезнь и личность. С. 156.
Рансьер Ж. Эстетическое бессознательное. СПб.: Machina, 2004. C. 73.
Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы. М.: Универс, 1994. С. 500–501.
Барт Р. «Смерть автора» // Там же. С. 390.
О символистских традициях в творчестве Набокова в связи с моделью двоемирия: Johnson Barton D . Words in Regression: Some Novels of Vladimir Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1985. Р. 2–3 etc.; Долинин А. А. Набоков и Блок // Тезисы докладов научной конференции «А. Блок и русский постсимволизм». Тарту, 1991. С. 36–44; Aleksandrov V. Nabokov and Bely // The Garland Companion to Vladimir Nabokov. New York; London: Garland Publishing, 1995. P. 359–366; Bethea D . Nabokov and Blok // Garland Companion to Vladimir Nabokov. P. 359–366. См. также: Medarič M . Владимир Набоков и роман XX столетия // Russian literature. 29. 1991. № 1. Р. 85–97; в соотнесении с моделью жизнетворчества: Долинин А. А . Двойное время у Набокова. (От «Дара» к «Лолите») // Пути и миражи русской культуры. СПб.: Северо-Запад, 1994. С. 283–321. C м. также: Сконечная О. Ю . Традиции русского символизма в прозе В. В. Набокова 1920–1930 гг. Дисс…. канд. ф. н. М., 1994; Александров В. Набоков и «серебряный век» русской культуры // Звезда. 1996. № 11. С. 215–230; Бойд Б . Метафизика Набокова: ретроспективы и перспективы // Набоковский вестник. Вып. 5: В. В. Набоков и Серебряный век. СПб., 2001. С. 146–155; Филимонов А. О . Набоков в зеркале серебряного века // Там же. С. 79–88; Полищук В. Б . В. В. Набоков и московские символисты // Там же. С. 14–22; Пило Бойл Ч. Набоков и русский символизм (история проблемы) // В. В. Набоков: Pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. С. 532–550; Двинятин Ф . Набоков, модернизм, постмодернизм и мимесис // Империя N. Набоков и наследники. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 442–481.
«Итак, судьба всякого Ренессанса такова: дионисийское вино переходит от неосторожного поэта к герою…» ( Пумпянский Л. В . Классическая традиция. С. 515).
«Аполлинство стоит за мир фикции (с точки зрения дионисийства, это мир иллюзии), за видимость, внешность, ложность красоты и за красоту видимости, т. е. за визуальный, визионерский мир про-зрения (и пре-зрения незнающих, игнорантов, дилетантов, слепых). ‹…› В мире (искусства) Аполлона, совпадающем с калиптической эстетикой, доминируют символические фигуры-метафоры текстуры – текстильности, оболочки, поверхности; здесь господствуют признаки ограниченности и структурности, (мнимо-)ясности, меры и надсознательности. ‹…› Один из мастеров калиптики несомненно Набоков. В его творчестве встречаются не только мотивы калиптики (текстура, вуаль, узор, крылья бабочек, сети и т. д.), но и нарративные и конструктивные принципы обмана и интерференции (мерцания) точек зрения на уровне визуальной и оценочной перспективы» ( Hansen-Löve A. Эстетика «Калиптики»: аполлинские концепции в метафизической поэтике Набокова // Vladimir Nabokov dans le miroir du XX esiècle. Revue des études slaves. Tome soixante – douzième, fаscicule 3–4. Paris: Institut d’études slaves Institut d’études slaves, 2000. P. 311–313).
Набоков В . Федор Достоевский // Набоков В. Лекции по русской литературе. М.: Независимая газета, 1996. С. 185.
Набоков В . Под знаком незаконнорожденных. Предисловие к 3-му американскому изданию романа // Собрание сочинений американского периода: В 5 т. СПб.: Sympozium, 1999. Т. 1. С. 202.
Эта модель скажется и в прозе «американского» Набокова, прежде всего в «Бледном огне» и в его перекличках с «Петербургом».
«Мы можем связать увлечение аналогиями, сходствами и т. д. с темой паранойи , которая, как считается, присуща модернистской литературе. Фундаментальный принцип параноидального взгляда на мир… «Любой факт становится важным, когда он связан с другим. Связь меняет перспективу; она приводит вас к мысли, что каждая мелочь в этом мире, каждый голос, каждое слово ‹…› означает нечто большее, чем буквальное значение, что оно говорит нам о Тайне. Правило простое: “Подозревай, только подозревай”. Имеет место также и родственная тема заговоров ….у Набокова эти мотивы уже встречались… в рассказе “Знаки и символы” (1948), предвосхитившем паранойю и Кинбота, и героев Эко. В этих случаях больной воображает, что все происходящее вокруг него имеет какую-то завуалированную связь с его личностью и существованием. ‹…› Все вокруг зашифровано, и он сам есть тот объект, который обсуждается всеми вокруг… мы помним гроссмейстера Лужина в “Защите Лужина” (1929), который так же параноически убежден, что где-то за пределами его кругозора строятся некие «комбинации» ( Тамми П . Тени различий: «Бледный огонь» и «Маятник Фуко» // Новое литературное обозрение. 1995. № 19. С. 66).
Читать дальше