Владимир Гаков - Тени на снегу

Хотя и внял его совету: покинув сонный, темный, внутренне раздробленный Кархайд, Посланник предпринимает новую попытку установить Контакт – на сей раз в соседнем Оргорейне. Попытку, чуть не стоившую Посланнику жизни. Но такова его добровольно выбранная ноша – рисковать в одиночку, ждать, и пробовать, пробовать, пробовать: «... страшновато было начинать все сначала; снова рассказывать о себе на новом языке, снова объяснять цели своей миссии новым слушателям, и возможно, снова потерпеть неудачу».

Если в Кархайде все еще дает себя знать феодальная вольница, а монарху только кажется, что он правит своими подданными, то Оргорейн – это уже твердыня Государства. Здесь власть всепроникающая, давящая все и вся, и здесь «правительству ведомо все, даже мысли граждан».

Мир энергичный, деловой, менее «помешанный» на ритуалах и слепом следовании замшелым традициям, Оргорейн также заражен властным безумием, принявшим, правда, иную, столь же опасную форму: государственной бюрократии.

Не знаю, как воспринял американский любитель фантастики те сцены в романе, где речь идет о секретной службе Оргорейна – Сарфе; зато ассоциации читателя нашего легко предугадать. «Чтобы стать в Сарфе высокопоставленным лицом, необходимо, как мне кажется, обладать определенным комплексом или, точнее, комплексной формой глупости». Убийственная характеристика – хотя опыт земной истории должен был бы подсказать Посланнику, насколько эффективно подобным «глупцам» удавалось держать в повиновении целые народы!

Но о чем умолчала историческая память, быстро «подсказал» опыт, приобретенный на Гетен. Лагерь в Оргорейне научил Дженли Аи тому же, что и обитель в Кархайде: знанию людей.

«Во второй раз я оказался запертым в темноте вместе с покорными, ни на что не жалующимися и ни на что не надеющимися жителями Оргорейна. Теперь я понял, что за знак был дан мне в мою первую ночь в этой стране. Тогда я не придал должного значения пребыванию в темном подвале и отправился искать сущность оргорейнцев на поверхности земли, при солнечном свете. Ничего удивительного, что там все казалось мне ненастоящим... Вокруг меня были жители Оргорейна, с рождения приученные к дисциплине, совместному труду, покорности и послушанию во имя достижения общей цели, установленной для них свыше. В них весьма ослаблены были такие качества, как независимость и способность принимать самостоятельные решения».

Комментировать приведенную цитату, думаю, излишне. В отличие от американских читателей, мы-то все это давно проходили. Не нужно было фантастического опыта планеты Зима, вполне хватало своего студеного прошлого...

В лагере Посланник Экумены понял, наконец, и свою главную задачу здесь, на Гетен. Задачу «на перспективу», когда он станет Послом: «Противостоять чему-либо порой означает поддерживать это... Нужно непременно идти совсем в другом направлении; непременно иметь совсем иную цель; только тогда и выйдешь на другую дорогу... Оргорейн и Кархайд – оба должны свернуть с того пути, на который слишком давно встали; должны избрать другое направление, пойти в другую сторону – и разорвать наконец порочный круг».

И еще одно значительное событие случилось во время его пребывания на Добровольческой Ферме. Он снова встретил Эстравена. Тот явился как раз вовремя – как и полагается другу...

«Первого Мобиля, если он будет сюда послан, необходимо предупредить заранее, что при отсутствии чрезмерной самоуверенности и будучи человеком еще не старым, он непременно почувствует себя уязвленным; мужская гордость его будет страдать. В мужчине естественно желание, чтобы его мужественность оценивали по достоинству; женщине же хочется, чтобы ее женственностью любовались, какими бы косвенными и незаметными ни были проявления подобных оценок. На планете Зима ничего этого не было. Каждого уважают и оценивают только в соответствии с его человеческими качествами. Это поразительный и ужасный опыт!»

Эту последнюю оппозицию комментировать тяжелее всего. Может быть, потому, что она – главная в романе, в котором и без того все постоянно двоится, плывет, отражаясь в причудливом зеркале фантазии, незаметно перетекает в собственную противоположность.

Но, с другой стороны, как же пройти мимо этого главного! Однако логика критика вряд ли поможет и придется перейти на язык образов, вторгаясь на заповедную территорию Автора...