Николай Гуданец - Загадка Пушкина

Трудно поверить, что Пушкина измучил всего лишь год беззаботной привольной жизни в южных краях, среди новых друзей. Странно, что истосковавшийся юноша просится в столицу всего «на несколько дней». Более того, изнывая от унижения, он просит о заступничестве перед императором, «кочующим деспотом», которого мечтает прирезать собственными руками.

Ой, лукавит Александр Сергеевич. Не иначе, первостатейную шкоду задумал.

Майское письмо А. И. Тургеневу служило пробным шаром. Но разрешения посетить столицу не последовало, царская опала оказалась непрошибаемо крепка.

Раздосадованный Пушкин долго еще будет клясть правительство на все корки в кишиневских кофейнях 105. Впрочем, он хорошо понимал, что кроме помилования у него есть еще два шанса вырваться из « азиатского заточения ».

Либо бегство за границу, либо победоносная революция в России.

Всю жизнь Пушкин мечтал о зарубежных странствиях. Что касается Кишинева, там в шестидесяти верстах к западу, меж берегами Прута положен предел всемогуществу российского императора. И граница эта, похоже, дырявая, ведь вскоре сквозь нее примутся сновать туда-сюда греческие повстанцы 106. Вот она, воля, рукой подать.

Впрочем, как полагает Ю. И. Дружников, «недооценивать трудность бегства из Бессарабии не следует. Как раз при Инзове было усилено наблюдение на карантинных постах и таможнях» 107. Но даже если удастся пересечь границу, вряд ли русскому беглому дворянину будет вольготно в Османской империи.

Что ж, от Кишинева всего полтораста верст на юго-восток до Черного моря. Одесский порт битком набит чужестранными кораблями, а вокруг кишат юркие лодки контрабандистов. И почти весь май 1821 г. Пушкин с разрешения Инзова провел в Одессе, судя по всему, предприняв рекогносцировку для побега.

А в начале месяца, как гласит запись в его дневнике (XII, 303), он отправил с оказией письмо предводителю восставших гетериотов Ипсиланти.

Еще на лицейской скамье его обуревали мечты о воинской карьере, но сквалыга отец не пожелал расщедриться на офицерскую экипировку. Теперь Провидение забросило его в богоспасаемый Кишинев, и вдруг совсем рядом, в Яссах полыхнуло 22 февраля 1821 г. восстание против турецкого владычества.

Ему представился великолепный случай одним махом обрести свободу, острые ощущения и славу впридачу. Поэт восхищается вожаком инсургентов: «Первый шаг Александра Ипсиланти прекрасен и блистателен. Он счастливо начал — и мертвый или победитель, он отныне принадлежит истории. 28 лет, оторванная рука, цель великодушная! — завидная участь» (XIII, 24).

Заранее прошу прощения у читателей. Я должен высказать одно бестактнейшее предположение, и моим оправданием служит лишь полная уверенность, что без этого вообще невозможно понять ни судьбу Пушкина, ни проросшие из нее стихи.

Перед лицом смерти причудливая психика Пушкина извивалась в бурном и сладком ужасе.

У подавляющего большинства людей таких переживаний не возникает никогда, какие бы опасности ни угрожали. Тем, кто не имеет личного опыта по данному вопросу, будет полезно изучить шедевры мировой литературы за вычетом лишь Пушкина. Если я заблуждаюсь, то буду признателен психиатрам за аргументированные возражения, но мне кажется, что душевно здоровый поэт не смог бы написать дикую, нечеловеческую строку: «И так — хвала тебе, Чума!» (VII, 181).

Мечтая о побеге в Грецию, Пушкин рвался отведать пьянящего страха смерти уже не на дуэли, а в настоящей битве.

И вот, отправив 6-го мая письмо вождю греческих повстанцев, на следующий день он пишет А. С. Тургеневу. Как уже отмечалось, оно кажется не вполне искренним. Теперь мы наконец можем проникнуть сквозь наслоения иронии, лукавства и колкостей в суть написанного.

Величественный и холодный Санкт-Петербург властно манил Пушкина издалека. Но не оттого, что там остались его друзья и нестерпимо, унизительно благостные покровители. А потому, что холодное, безлюбое сердце Пушкина слегка оттаивало в столичном блеске и кутерьме. Он хотел лихо попрощаться с роскошью петербургской жизни прежде, чем ринуться навстречу неувядаемой славе или красивой гибели.

Его планы потерпели фиаско, и немудрено. В подобных ситуациях добивается успеха тот, кто не пишет писем, а седлает коня.