Тайную лукавость широко применял в «Записках охотника» Тургенев. Здесь, у Бажова, в устной народной речи лукавость эта достигает тонкости, которой может позавидовать самый изощренный литератор. Вот, например: «Его и взяли сперва в казачки при господском доме: табакерку — платок подать, сбегать куда и протча. Только у этого сиротки дарованья к такому делу не оказалось». Сколько здесь презрения ко всяческому холопству и холуйству!
Сказы «Малахитовой шкатулки» утверждают главную красоту человека — его рабочее мастерство, радость труда. Индивидуальным тонкостям сказитель не придает особого значения; цену человека определяет его трудовая хватка. Умелец, мастер своего дела — всегда герой положительный.
Следуя законам устной речи, сказы лишены развернутых пейзажных картин. О погоде или природе упоминается лишь тогда, когда нужно объяснить поведение героев.
Диалог бажовских сказов тоже мало похож на диалог современного литературного повествования. Сказ от начала до конца представляет собой монолог, единый поток устной речи. Реплики персонажей невозможно выделить как особый художественный элемент, как невозможно выделить из речного потока отдельные струи. Разговоры пересказываются в «Малахитовой шкатулке» по законам живой речи.
Каждому известно: когда увлечешься пересказом чужого разговора, невольно начинаешь разыгрывать диалог, превращаться то в одного собеседника, то в другого. Этот простейший способ — способ цитатной передачи диалога — встречается в «Малахитовой шкатулке» реже, чем можно было бы ожидать, очевидно потому, что он вплотную примыкает к письменной литературной традиции.
Бажовскому рассказчику по душе передавать чужую речь от себя, а когда это трудно, он спасается от прямой цитации добавками вроде «мол» «де»: «Пущай-де переймут все до тонкости». Если же цитатность подчеркивается, если речь персонажа подается с нарочитой объективностью, то это делается с умыслом: «Никому те камни не продавай... Сразу снеси все приказчику... На всю жизнь будешь доволен. Столь отсыплет, что самому и домой не донести»,— говорит Хозяйка медной горы фискалу Сочню. И вскоре оплошавшему наушнику «отсыпали» столько розог, «что на своих ногах донести не смог — на рогожке в лазарет стащили».
Пересказ часто довольствуется примерным наброском чужой речи. И эту особенность уловил автор «Малахитовой шкатулки»: «Взяла Катя камешок и заплакала-запричитала. Ну, как девки-бабы по покойнику ревут, всякие слова собирают:
— На кого ты меня, мил сердечный друг, покинул,— и протча тако...»
Иногда, пересказывая думы хорошо известного человека, перемешивают его речь с мыслью и мысль с речью. В сказах Бажова освоена и эта особенность.
«Вот тебе и Недокормышек! — дивится Прокопьич.— Еще ничем-ничего, а старому мастеру указал. Ну, и глазок! Ну, и глазок!
Пошел потихоньку в чулан, притащил оттуда подушку да большой овчинный тулуп. Подсунул подушку Данилушке под голову, тулупом накрыл:
— Спи-ко, глазастый!»
Что Прокопьич говорит, а что думает, определить трудно. Особенно если это место не читать глазами, а слушать без подсказки, знаков, выделяющих прямую речь.
Как правило, язык бажовского персонажа не отличается от языка сказителя. Так, например, преображаются в устах рассказчика разговоры столичных вельмож: «Подбери хоть камни-то! Живо разворуют. Не како-нибудь место — дворец! Тут цену знают!» Такие фразы передаются всерьез, без малейшего следа ерничества или райка. Так же всерьез они и воспринимаются.
Может показаться, что прикованность сказа к закону живой речи обедняет возможности жанра: пейзажные вкрапления ограничены, характеры упрощены, диалог сведен к авторской повадке...
Такое впечатление обманчиво. Перечисленные элементы художественного повествования не обеднены, а изменены. Они подчинены главной особенности сказа. Особенность эта, не доступная в такой полной мере никакому другому жанру, кроме фольклорного, заключается в яркой, выраженной с музыкальной интенсивностью интонации.
Воздействием своим музыка сказа с лихвой окупает ограничения, которым ради нее приходится подчиниться. Она одухотворяет фразу, делает ее певучей, углубляет мысль, вскрывает под шутливыми речениями подспудные, потайные смыслы. Музыка сказа как бы наполняет слово народной мудростью.
В сказе «Дорогое имячко» повествуется о давних временах, когда на месте Гумешевского рудника жили «старые люди». Отношение их к золоту передается так: «Крупинки желтеньки, да песок, а куда их? Самородок фунтов несколько, а то и полпуда лежит, примерно, на тропке, и никто его не подберет. А кому помешал, так тот его сопнет в сторону — только и заботы».
Читать дальше