Елена Айзенштейн - Образы и мифы Цветаевой. Издание второе, исправленное

Четвертый воздух прямо не назван автором четвертым. В тетради поэта – трехступенчатый план, где выделены земное, водное и горное начала. Подмастерьем назван, вероятно, поэт, а небесные горы зрительно Цветаева представляла Альпами :

От описания третьего воздуха поэт переход к описанию редкого воздуха, где душа цедится, как сквозь невод цедится рыба 71 71 Ср. деление поэмы на условные части на основе метрических особенностей в работе Гаспарова. . Гребень для песьих курч упоминается потому, что среда того света словно семиструнная расческа поэтической лиры. Один из образов «редкости», разреженности четвертого воздуха – «бредопереездов / Редь, связать-неможность», невозможность соединить обрывки бредовых речей в момент болезни или сна. В тетради А. К. Тарасенкова с текстом поэмы Цветаева к строке «Как сквозь просып / Первый (нам-то засып!)» сделала помету: «Мы, поэты, просыпаясь – засыпаем!», повторив определение творчества состоянием сновидения 72 72 Поэмы, с. 340. .

Ощущения в четвертом воздухе мучительны и подобны укусу пчелы или шмеля. Вариант в черновике: «Ледяные жальца / укус без зуда… 73 73 РГАЛИ. ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 17, л. 62. » – напоминает читателю эпизод поэмы «Молодец», где шмелем вьется Молодец, а Маруся расстается с жизнью. В окончательном тексте «Поэмы Воздуха»: «Как жальцем – / В боль – уже на убыль». Можно предположить, Цветаева вспоминала больного умирающего Г. Гейне и его последние стихи к Мушке :

У Гейне мысль о том, что он останется «домовым» в сердце своей подруги и будет летать с ней повсюду – у Цветаевой в поэме сначала образ «жальца» подобие жала (змеи? шмеля? мушки?), а затем обыгрыванье фразеологизма «сквозь пальцы» в метафоре: «Редью, как сквозь пальцы / Сердца». Болевое ощущение в этом воздухе связано с отбором душ, похожем на отсеиванье неподходящих слов. Душа пропускается через цедкое творческое сито . Отсюда – воспоминание о гениях – Гейне, Гёте и Рильке. В тетради – первоначальный вариант, построенный на игре слов: Рай – Рай нер. Полет в новый пласт неба похож на отбор поэтом необходимых слов во время работы над стихом: «Цедок, цедче глаза / Райнерова/ Вольфгангова>,слуха / Райнерова» 75 75 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 17, л. 63. Возможно, Вольфганг – это Моцарт. . В окончательном тексте:

Цедкость воздуха сравнивается со Страшным Судом. Горный пейзаж – торжество Высоты, свободы дыхания, красоты, особых звуковых эффектов :

Так через полное отрицание рождающей почвы, через образ звучащего пространства Цветаева сразу переходит к описанию пятого гудкого воздуха.

В рабочих записях к поэме читаем: «Даны: гуща ливкость/ <���нрзбр.>редь. Теперь: гудкость. Затем (или вместе нарастание: пустоты <)>, наводнения музыкой (паузу как Музыку (пульс))» 77 77 РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 17, л. 66. . Таким образом, в пятом воздухе душа слышит гудение, а в шестом – музыку. «Гудкость» воздуха изображается через незвуковые метафоры: гудкость того света гудче «года нового» – вспоминание страшного известия о кончине Рильке, полученного в канун нового года, названного в следующем стихе «горем новым». Далее гудкость воздуха сопоставлена со звучанием народной песни. Гудение нового воздуха гудче соловьиного пения, голоса Иоанна Богослова, певчего поэтического слова: