Владимир Буров - Я не Байрон. Эссе

– Прохгрессивная-я!

Так вот именно к этому Прогрессу Пушкин и оказался:

– Равнодушен. – А Белинский только удивлялся:

– Почему ему не нравится борьба за лучшее существование. – Так, можно, в душевном порыве пойти на баррикады, но только чтобы поддержать практикой своё знание французского языка, где любили рубить головы монархам, а далее и всем остальным, но!

– Умели и остановиться, понять:

– Это неправильно, так как тогда в конце концов отрубят головы всем. – Как оно и было в их знаменитую революцию:

– Мертвые убивали живых.

Так получается потому, что тут хоть кол на голове теши некоторым культурологам, а они все равно прогресс понимают, как коммунизм. А капитализм, как приспособленчество вещей под человека, что, видимо, им неприятно, как идолопоклонство:

– Весчи любят людей, а это, честное слово, стыдно! – Должно им быть, имеется в виду, а они так и лезут, так и лезут, чтобы Иму, Хомо Сапиенсу было приятно.

А ты с отверткой и молотком каждое утро полежи под машиной, да не поленись стартер разобрать и собрать лишний раз, подкачай колеса, да отрегулируй опять зажигание – тогда и поедешь действительно с радостью:

– Продам эту тварь, и буду ездить, как все на троллейбусе.

Вот в этом Прогрессе сомневался Пушкин, думал:

– Лучше уж на смертельную дуэль, но на лошади.

Счастье Народное слишком глубоко зарыто, чтобы прогресс мог до него добраться. Тем более, как было рассказано:

– Прогресс-то вообще движется в обратном направлении:

– Не от Человека к Человеку Счастливому, а как и предсказал Чарльз Дарвин:

– Туды твою, к родной Обезьяне.

Не перестает удивлять, правда:

– Почему она, эта обезьяна, такая злая-злая?

Лежала бы, как Илья Муромец на печке, а она бродить начала по городам и весям, как Верлиока.

Точнее, не начала, а похоже:

– Никогда и не кончала. – Ибо:

– Прогресса хачу!

Мифы и Репутации – Иван Толстой

Метелкин – коллекционер говорит:

– Сейчас Молодежь путает Пушкина с Пастернаком. – Но!

Но раньше о Пастернаке вообще не слышали, а о Пушкине:

– Только слышали, но не могли не только ничего прочитать, но и даже назвать:

– Ни одного произведения! – И это Те, кто говорил:

– Я люблю Пушкина, это великий поэт. – Вот и вся инфомэйшен, которую они запомнили из школы, радио, и разговоров между собой. – Пушкин, да, был, и ясно, что это что-то хорошее, но, увы:

– Не из нашего района, – ему наш Розенлев не полозен. – Ибо.

Ибо мы сами, как то стадо баранов, которое только и ищет:

– Где бы выпить, кого бы снять и трахнуть. – Никаких других аспектов жизнедеятельности даже на горизонте:

– Не наблюдается.

Г-н Метелкин распевают песни про Катаева, а:

– А как он не нужен сейчас, а тем более, был не нужен никогда.

Ибо это только Пропагандум, и больше ни:

– Слово на букву х в его ослабленном смысле.

И так уже всё заКатали – куда же дальше.

Собирал бы лучшее контрамарки в Театр Варьете, авось когда-нибудь пригодились бы:

– Продать на Воланда, Кота и Коровьева. – Имеется в виду, продать по дешевке, бедным, на Галерку, а то все места и на Тот Свет займут богатые на неизвестно как добытых Тойотах, Мерседесах и других Ленд Роверах, что бедные пешком не успеют занять Там плодородные участки, как Тот Круз со своей Николь Кидман. Правда, они:

– Продрались.

И вот именно Том Круз и такие фильмы Голливуда в переводе новых переводчиков VHS, и представили в 90-х народу именно НАШ Контент, направленный прямо к народу поезд гуманитарной помощи, минуя прогрессивные мэсные распределительные пункты питания.

Наш Контент Юрия Метелкина плох тем, что в нем к хорошему ВСЕГДА добавляется на распределительном пункте Ложка Дегтя, и люди, приманенные Свадьбой в Малиновке или Трембитой – всё равно уходят:

– Разочарованно-отравленными, – с этого сеанса одновременной игры в одни ворота.

Метелкин говорит:

– Советский Контент был за три копейки, но очень качественный, так как делался высокими профессионалами. – Но!

– Но Эти Три Копейки стоили народу пустых магазинов, а если в них что-то и продавали, то были исключительно мешки для картошки, предназначенные, как для самой картошки, так и для её едоков, чтобы носили-не стеснялись – это модно, так как есть даже на картине Ван Гога:

– Картошку съели, потом надели, – эти самые:

– Едоки Картофеля. – Следовательно, Эти Три Копейки стоили народу всего, что было нажито непосильным трудом предыдущих поколений.