Владимир Буров - Я не Байрон. Эссе

– Изоврались, – изоврались совсем.

А получается, что это не просто:

– Изоврались совсем, – а реальный удар по сердцам людей, как было в песне:

– Чтобы они рвались!

Почему же сердцу, как советовал Иисус, не удается:

– Отдать и нижнюю рубаху, подставить и вторую щеку, почему абсолютно не удается пропустить этот, сознательно направленный на нас удар, приняв его? – Как по Высоцкому:

– Нет и всё! – И так, и так, и специально, нет:

– Хочу только правды! – Ложь убивает.

И не знаю больше никакого способа, чтобы сделать по Библии. Думал, что Бог дает эту способность-возможность, как награду, как орден:

– Человек смог НЕ оказать сопротивление. – Ибо:

– Чем больше вы говорите неправды, тем вам же будет хуже.

Атака против неправды нивелирует ложь, как будто ее и не было:

– Поругались и разошлись, а:

– А всё осталось чинно и благородно, по-старом-му!

Бог не дает мне этот орден непротивления, а сам я ничего придумать по этому поводу уже не могу.

И получается, что я уже боюсь, что кто-то соврет НАРОЧНО:

– Сердце может не выдержать.

Если бы люди просто ошибались, это было бы хорошо им разъяснить:

– Откуда начинается Теория Относительности, а так…

А так – тупик.

Сокращено.

Тем не менее, какой результат? Вот такой, что ничего не поимел, а только теперь:

– Боюсь этой сознательной неправды.

Я уже не в состоянии больше с ней спорить, и доказывать, что это ошибка:

– Сердце не выдерживает.

На него, как орден, видимо:

– Нужна печать.

14.02.16 – Радио Свобода – Иван Толстой – Мифы и Репутации – Народность Пушкина

Говорят – англичанин – Пушкин – это не То, что Толстой – читать менее интересно.

Тогда как, очевидно, что наоборот:

– Пушкин это – как бы ни было неподвижно – Брейгель, а Толстой только Большое Школьное Сочинение. Может и было что-то у Льва Толстого, что цеплялось за реальность, но, увы, было уничтожено его женой при переписывании-правке в пользу правильности. За что он, естественно, ее бил, когда мог поймать, но толку? Как обычно:

– Никакого. – Ибо:

– Не самому же переписывать весь грузовик – или что тогда было:

– Целый обоз, но не хлеба или мороженой рыбы, как возил отец Ломоносова в Москву, и чисто:

– Бумахги, изписанной за чаем с кофием:

– Невозможно и самому уже понять, чито там было.

Особенно это и не удивляет, что даже за хграницей художественное произведение сравнивается с школьным сочинением, и предпочтение отдается школьному сочинению, ибо по-советски и считается:

– Художественное произведение – это переложение мыслей партии и правительства в развлекательно-познавательную, а лучше в драматическую, щиплющую невры форму, так сказать, чтобы наконец-то поняли:

– Как оно лучче.

И английско-американские проффессорэ у ту же степь:

– Главное в литературе – это главный редактор, его взгляд на мир и его окрестности в виде литературы. – Поэтому:

– Поэтому уже давно все литераторы Америки и ушли:

– В Голливуд!

Капитанскую Дочку читать не интересно, а Войну и Мир хорошо.

А задумался ли хоть раз этот парень из Англии, что:

– Никто никогда не читал этот Мир и Войну? – Ибо это все равно, как сказал Стивен Кинг, что:

– Каждый день лет пять подряд проверять школьные тетради:

– Задумаешься, что лучше: быть школьным учителем, или легче работать в угарной прачечной! – Невероятно, но вот именно такая между ними разница:

– Пушкин – Ван Гог, а Толстой только учитель рисования гипсов.

Но, разумеется, разбирать устройство гипсов гораздо легче, особенно для сочинения диссертации.

Если Капитанская Дочка иво не интересует, то что уж говорить о Повестях Белкина, а тем более об Истории Села Горюхина, в руках с которой умер Иосиф Бродский.

Почему не приняли к изданию в Америке и книгу Сэлинджера Над Пропастью Во Ржи, что и все и там, что считается за литературу – это:

– Редакторская литература, – она отличается от Классики тем, что:

– Не предназначена для читателя, – а только для аспирантов и их докторантов. – Суха, как гипс, и принципиально отличается от реальной живописи Брейгеля, где все фигуры замерли, как:

– Не в Жизни. – Так и у Пушкина – это фиксация Мгновенья.

Мгновенья, однако, Правды.

Пушкин игнорируется литературоведением из-за официально запрета исследовать его по-настоящему, ибо в фундаменте письма Пушкина лежит масонство, от которого местные Наблюдатели шарахаются, как:

– Черт от ладана.