Тут же с первых дней походило на то, что Виталий Антонович не из таких и пришел без свиты. Теперь на него говорят — человек-глыба. Да, таким он и был. Залегшую тревожную тишину кабинетов и коридоров ничто не нарушало. Вел себя новый директор пристойно, лояльно. Никого он не ждал, ни на кого не полагался, а безотлагательно взялся за работу и знакомство с отделами и лабораториями. Кто ему нужен был, кого не знал по прежним контактам с институтом, кто интересовал больше всего, того приглашал к себе с докладом о деятельности. А кто чувствовал шаткость положения и стремился удержаться в должности, тот не дожидался вызова, самостоятельно напрашивался на прием, чтобы засвидетельствовать покорность и почтение.
Но каковы были его представления об институтах, его — организатора деланий? Ведь на металлургических комбинатах своей науки не было, поэтому производственники не понимали роли и значения ученого секретаря. Не ровен час, она Сацкому и здесь могла бы показаться ненужной. А если принималось решение об упразднении должности, то крутить педали назад как правило оказывалось поздно. Поэтому Ступницкий, разузнав у Галины Михайловны, которую Гавриленко завещал оставить в приемной, о планах Виталия Антоновича, о его свободном времени записался к нему на прием. Для вящего впечатления взял с собой всех, кого мог представить своими последователями в области разрабатываемой тематики. Но Ступницкому назначили неудачный для визита день, когда Митрофанов укатил в командировку, а Коваленко, только что вернувшийся из командировки, не отдохнул, не настроился и элементарно струхнул прийти. Пришлось идти нам вдвоем.
Торжественная Галина Михайловна, восседающая за своим столом, словно на троне. Подчеркнуто многозначительная тишина приемной. Дверь, обитая красивым дерматином, с новой табличкой. За ней — тот, к кому мы идем с трепетом.
Виталий Антонович, узнав из доклада секретаря имя визитера, вышел из-за стола и с улыбкой на полном, но симпатичном и приятном лице встал рядом с креслом. Был он среднего роста, довольно тучный. Поредевшая шевелюра серебрилась проседью и все еще украшала прекрасно очерченную голову. Пожалуй, их со Ступницким можно было бы спутать в толпе. Глаза Сацкого светились проницательностью, умом, но и любопытством, вопросом: «С чем вы?». Казалось бы, ученый секретарь имел возможность много раз на дню зайти и мимоходом выяснить то, что его волнует. Зачем такая помпа, отдельный визит под конец дня? И тут же, увидев за Ступницким меня, изменил содержание взгляда, стал строже, и читаемая в глазах мысль «теперь понятно, о чем пойдет речь» сопровождалась одобрением в адрес Анатолия Михайловича: молодец мужик, сразу видно — ответственный и надежный.
Бывая вперед этого в кабинете Гавриленко, я не обращала внимания на его содержимое — главным был сам хозяин, душа этого вместилища, уже известная, импонировавшая мне. Он светил пуще света дня, проникающего в преогромные окна, пробитые в реку главного проспекта, и внушал солидность успешнее старой кабинетной мебели темного цвета, словно влитой, неотрывно вросшей в пространство.
Теперь же тут так много оставалось места, освобожденного той душой и еще не заполненного этой, ставшего на градус-два более холодным! Не потому ли в углу появился чайник, из которого сейчас шел пар? Случайно ли? Проще, проще оказался Виталий Антонович, новый директор, секретаря не стал утруждать, сам чай себе готовит… Видно, что с низов вышел, прошел пролетарскую закалку, неприхотлив. Однако если мы не вовремя, как же он согласился принять нас, ведь ему доложили…
Ступницкий, завидев чайник и пар, остановился на пороге.
— Можно?
— Да, конечно, — вопрос подстегнул нового директора, на удивление, пребывающего к концу напряженного рабочего дня в радушном настроении, вроде и не устал он, и кинул навстречу нам. — Проходите.
Он кивком показал своему подчиненному, на какой стул сесть, а мне протянул руки:
— Вы тоже наш сотрудник, как я понимаю?
— Да, здравствуйте.
— Присаживайтесь, — и он встал позади стула, на котором приглашал меня расположиться, все как требовал этикет.
Такая неофициальная церемонность раскрепостила Анатолия Михайловича, в минуту его свободы, когда не на нем был сосредоточен интерес влиятельного человека. Он умел быстро ориентироваться в обстановке и запустить пробный шар в разговоре.
— Виталий Антонович, мы вам ничем не помешали? Вижу, тут чайник кипит.
Читать дальше