Вот что рассказывал академик Борис Викторович Раушенбах, руководитель Международного Союза российских немцев, в своих воспоминаниях «Постскриптум»: «Сидел вместе с нами, как я уже упоминал, очень интересный человек, ленинградец Владимир Федорович Рис, инженер-турбинщик. И во время отсидки он стал... лауреатом Сталинской премии! Группа инженеров — как его из нее не вывели, остается тайной, — за свою работу получила эту самую высокую в нашей стране премию, и он получил тоже вместе со всеми, потому что документы на награждение ушли раньше, чем его посадили. Потрясающий факт — человек сидит в зоне и получает звание лауреата Сталинской премии, потому что его уже нельзя вытащить из состава группы. Коллеги Риса этого и не хотели делать, потому что это было бы несправедливо. Вот что такое система! Мы очень смеялись по этому поводу в зоне, отчасти и потому, что его в скором времени выпустили, а мы-то остались сидеть. Коллектив, с которым он работал на ленинградском заводе и который получил Сталинскую премию вместе с ним, оказался очень хорошим, на этом же заводе, как я понял, работала его жена, и они развили бурную деятельность по его освобождению, всячески за него хлопотали, тем более что он — лауреат!»
Рис В.Ф. рассказывал:
— Трудармейцы работали на износ, «умирали каждый второй» (Раушенбах); придя в бараки, валились на нары, как убитые, не раздеваясь, не разуваясь. Мор царил повальный. А интеллектуалы — Б. Раушенбах, профессор Московского университета археолог Отто Николаевич Бадер, директор Днепропетровского завода Лой, профессор-химик Стромберг, берлинец Пауль Эмильевич Риккерт, защитивший докторскую диссертацию в Берлинском университете, инженер-турбинщик Вольдемар Фридрихович Рис… Еще Реймген назвал несколько немцев из Украины, Крыма и Волги, но я их не запомнил. Эти интеллектуалы резко выделялись на фоне безотказных поволжских трудяг-крестьян-колхохбауэр тем, что в свободное время не валялись на нарах, а собирались в кружок, читали лекции и просвещали друг друга. То есть в них преобладал творческий дух. И они все выжили.
Рис, ученый-машиностроитель, турбинщик, по характеру несколько меланхоличный, а иногда и паникер. Примечательно, что, уже будучи нездоровым и зная о своем нездоровье, он сказал: «Не дай Бог, когда я умру, на моей надгробной плите напишут — "Вольдемар Фридрихович Рис"!» Он до последнего момента своей жизни хотел оставаться русским, Владимиром Федоровичем...
Основная продукция — газовые, паровые турбины, компрессоры. На дореволюционное развитие предприятия наложило отпечаток неудачное расположение завода. Бывшее Шлиссельбургское шоссе (ныне проспект Обуховской обороны) делило территорию завода на две части. Стапели размещались на берегу Невы по одну сторону шоссе, а производственные мастерские и склады — по другую. Невские мосты, допускавшие тогда в разводных проемах проход кораблей лишь малого и среднего водоизмещения, не позволяли строить на этом заводе суда водоизмещением более 8000 тонн. Это и определило специализацию завода — строительство миноносцев, легких крейсеров и вспомогательных судов.
Прошел слух, что Гавриленко Николай Георгиевич собирается уходить на пенсию. Высокий, сухопарый и плечистый, мудрый и доброжелательный, с улыбкой в лице и густым прокуренным баском, он от всего давно уже имел право устать. Возраст его внушал уважение, сопровождался болезнями, опасной терпимостью к проискам жизни, и слухи походили на правду. Так ли это было или его, как говорится, турнули, не знаю, но сам факт ухода состоялся. На его место пришел человек с «Криворожстали», то ли главный инженер, то ли заместитель директора — Виталий Антонович Сацкий.
Можно представить, какой переполох поднялся в институте, где за долгие годы гавриленковского правления, устойчиво благополучного, все перебурлило, перекипело и устоялось, уравновесилось в плохом и хорошем смысле настолько, что институт обществу был нужен именно таким — единым работоспособным коллективом! И вот — лавины и сели перемен, крушащих прежний порядок… Смена директора, да еще на человека со стороны, всегда была процессом болезненным, драматичным, а порой и хуже того, если учитывать частности. Нередко новый директор приводил свою команду жадных и пронырливых захватчиков, во все щели лезущих, все вынюхивающих, входящих в новую среду как в свою вотчину. И тогда начинались репрессии, преследования и «выжимания» старых сотрудников с целью освобождения мест для новой орды и десятков их приспешников. И ничто не спасало несчастных, попавших под эти жернова, от злой воли пришельцев, от их меркантильной расправы — ни возраст, ни стаж работы в коллективе, ни заслуги, ни имя, ни регалии. О, люди…
Читать дальше