Доротея Холмс - Агата Кристи. Она написала убийство

Рядом с Эшфилдом также был фруктовый сад и огород, а еще – крокетная площадка, теннисный корт, отдельно стоящие на лужайке деревья (две пихты, олицетворяющие для Агаты ее брата и сестру, огромная секвойя, бук, кедр), и целая ясеневая роща. «Все, связанное с представлением о лесе, жило здесь, – напишет позже Агата в своей автобиографии. – Тайна, опасность, запретное удовольствие, неприступность, неведомые дали»…

Агата с отцом и любимой собакой Тони

С садом связано первое осознанное воспоминание Агаты: у нее день рождения, ей исполнилось три года, семья пьет чай в саду, на белой скатерти торт с сахарной глазурью и тремя свечами, и вдруг девочка замечает, что по скатерти бежит крошечный красный паучок, и мама говорит ей: «Это паучок счастья, Агата, паучок счастья в честь твоего дня рождения».

В саду подросшая Агата играла в железную дорогу, катая по дорожкам обруч до станций «Трубная», «Ландышевая», «Баковая» (в честь большого бака с водой) и «Террасная». Еще она придумывала истории про котят Кловера и Блэки и их троих братьев, детей несчастной миссис Бенсон, вдовы моряка капитана Бенсона. С котятами случались самые разные приключения, их сажали в тюрьму, они сбегали оттуда, за ними охотились разбойники, а миссис Бенсон все беднела и беднела, пока, наконец, когда они были уже на грани разорения, из-за моря не возвращался с капиталом чудесным образом спасшийся капитан Бенсон. Еще была миссис Грин, у которой было сто детей, но самыми главными их них были трое: Пудель, Белка и Дерево.

Был еще Дики (кенарь, подаренный Агате), его мать Дикмистрис (Хозяйка Дика – т. е., скорее всего, сама Агата) и их друг – лорд Тони (щенок йоркширского терьера, также принадлежавший Агате). Дикмистрис была королевой, Дики – принцем, одетым в золото и бархат, они вместе с лордом Тони скакали целыми днями по саду на огромных белых конях и с ними тоже происходили разные увлекательные истории.

Кстати, когда Агате подарили Тони она, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами, спряталась в туалете и, сидя там, повторяла: «У меня есть собака… собака… у меня есть настоящая собака», пока не поверила в это чудо.

Подобно другим детям с живым воображением, Агата легко научилась «оживлять» пространство вокруг себя. Она мысленно делила свою детскую на несколько комнат: эркер с окном – «комната Мюриэл», «столовая» – в центре, где лежал брюссельский ковер, разные уголки – все это было огромным домом, и Агата часами могла переходить «из комнаты в комнату», бормоча себе под нос придуманные ею истории. Она никогда не знала скуки, никогда не думала, «чем бы себя занять», у нее был целый мир фантазий и она легко погружалась в него, едва ее домашние забывали о ней.

Винтажная открытка. Играя в саду, Агата придумывала разные истории про котят

Когда она стала постарше, появилась «Школа» – своего рода частный пансион, где, собственно говоря, ничему не учили (во всяком случае, этот вопрос Агату совершенно не волновал), но где жили девочки: сильная и смелая Этель Смит; робкая блондинка Анни Грей; испорченная спесивая богачка Изабелла Салливан; хохотушка Элси Грин – бедная, но добрая кузина Изабеллы; трудолюбивая Элла Уайт; таинственная и аристократичная Вера де Верт и ее сестра Сью, тоже таинственная, но на другой манер. «Сью де Верт, на редкость бесцветную, не только внешне, со светлыми волосами и бледно-голубыми глазами, но и внутренне, я просто ее не чувствовала, – пишет Агата в своей автобиографии. – Элла и Сью очень дружили между собой, но Эллу я знала как свои пять пальцев, а Сью ускользала от меня. Думаю, причина заключалась в том, что Сью на самом деле была я сама. Беседуя с остальными, я говорила с ними как Сью, а не как Агата, так что Сью и Агата вдвоем олицетворяли одного человека, Сью скорее наблюдала со стороны, чем участвовала во всем как один из моих персонажей». Современные детские психологи сказали бы, что Сью была «социальной маской» – той девочкой, которую хотели видеть и видели окружающие Агату люди, а остальные девочки представляли собой те «субличности», которые Агата находила или хотела найти в себе. Дело в том, что в семье закрепилось мнение, что Агата несообразительная девочка, которая звезд с неба не хватает, но и не преподносит сюрпризов. Именно такой она выглядела на фоне живой и очаровательной Мэдж и общительного предприимчивого Монти. Как ни странно, именно привычке тихо осмыслять все происходящее, не действуя импульсивно и не проявляя своих чувств, Агата, по-видимому, была обязана сложившемуся в семье мнению о ее заурядных умственных способностях. Только мудрая мама догадывалась, что с младшей дочерью не все так просто. Придуманные девочки помогали Агате осмыслить волнующую ее ситуацию со всех сторон, проиграть ее в своем воображении множество раз. А может быть, дело было в том, что у Агаты не было постоянных друзей-сверстников. Она играла с детьми друзей ее родителей, но они не жили постоянно в Торки, а лишь приезжали на выходные или на лето и большую часть времени она была предоставлена самой себе. Воображаемые девочки путешествовали с ней по воображаемой железной дороге или скрашивали одинокие игры в крикет (играть нужно было так, чтобы ни за что не дать выиграть противной Изабелле Салливан, но это не всегда удавалось). «Девочки» не покинули Агату, и когда она подросла, она придумывала им платья, любовные истории, планировала их свадьбы, мысленно обставляла их дома – словом, это была долгая игра, доставлявшая Агате неизменное удовольствие.