Вячеслав Дегтяренко - Военврач. 2000—2005

В палатке совещания постоянно курят. Перед нами, на стенке, противоположной к выходу, висят две карты Чечни, покрытые незамысловатыми узорами синих и красных расцветок, которые ещё недавно преподавали на ОТП (оперативно-тактическая подготовка) и ОТМС. Но тогда это казалось далёким и нереальным. Каждый докладывает по своей службе. Если в Бурятии я мог ходить на совещания один-два раза в неделю, то здесь приходилось делать это ежедневно.

Чтобы проводить время с комфортом, записываю иногда крылатые выражения нашего комбата в свою рабочую тетрадь. Туда же вносятся и составляются разнообразные планы: годовые, квартальные, на периоды обучения, месячные, недельные, ежедневные. Редко, когда они претворяются в жизнь на сто процентов, так как каждый день вносит что-то не вписывающееся в размеренные суждения на бумаге.

Зычный голос комбата прерывает мои размышления.

– Док, у тебя сколько спирта осталось?

– Восемнадцать килограмм, товарищ майор!

– Многовато тебе! Тут нам сауну обещали подкинуть. Ты любишь сауну? Вижу, что любишь! Значит так, берёшь две полторашки спирта, находишь начпрода, пусть даст тебе ящик тушёнки, три банки сока, и идём на КП ( командный пункт ) выкупать сауну у рэбовцев из Новомосковска. Встречаемся у меня в палатке, в двадцать один тридцать. Всё ясно?

– Так точно, товарищ майор.

– А ты, зампотыл, выдай доку палатку УСБ, пусть завтра развернут! Хватит тебе УСБ, док?

– Мне бы ещё лагерную палатку, для будущего лазарета.

– Всё будет, не спеши.

Условия были полевые. Нас – девять человек – разместили в палатке управления УСТ. У каждого под половицей лежали неприкосновенные запасы, на случай непредвиденного нападения. Степные мыши сновали по ночам по нашим спящим телам, карманам бушлатов и берцам, оставляя после себя чёрные горошинки и палочки. Они были постоянно голодными и грызли всё, что попадалось им под зубы. Витамины, застывший сахарный сироп, ноотропы, съедали начинку капсул ноотропила, полевую форму, личные дела офицеров, не запертые на ночь в металлический сейф, электрическую проводку, суточные приказы, резиновые накладки моего неврологического молоточка, обгладывали электропроводку.

«Личность незаурядная и ничего не боящаяся!» – кто-то скажет про него. «Человек, которого все боятся и уважают! Специалист в своём деле. Ас-рэбовец!» – скажет другой. И каждый по-своему прав. Что же я увидел в нём?

– Товарищ майор, подпишите рапорт, хочу в клиническую ординатуру академии поступить, – обратился я к нему в 2000-м году.

– Ладно, давай, подпишу, пойдёшь вместе со мной, но в следующем году. Согласен? Мне там знакомые нужны будут.

– Так я ведь на психиатра буду учиться!

– А я что не человек, что ли? Крыша от вас поедет, кто мне её ставить будет?

Не могу клинически оценивать его личность, ибо в тот момент это не входило в мою компетенцию. Но практики, стоицизма и житейского опыта общение с ним мне прибавляло. Он был всего на год меня старше, но в некоторых вопросах выглядел более зрелым.

В клиническую ординатуру поступил я лишь в 2005-м. Как-то на первом курсе обучения заместитель начальника кафедры психиатрии профессор Колчев А. И. спросил у меня:

– И что вид у вас всё время грустный да уставший? Никто не обижает вас здесь? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Что вы, товарищ полковник! Да я сам могу кого-нибудь при желании обидеть. Вот был у нас комбат!…

И рассказал ему житейский эпизод, после которого «обидеть», как мне казалось, уже невозможно.

То ли от скуки, то ли от личностных особенностей, сдабриваемых иногда алкоголем, но любил он плести интриги. Увольнять, сажать, склонять по падежам на совещаниях, за глаза называть некрасивыми словами. Но всегда оставался человеком. По-крупному никогда никому зла не причинял. Не то, что в соседском батальоне разведки, где приковали выпившего начмеда к столбу наручниками на ночь. Приходил он ко мне на обработку ран на запястьях. Как его командир после этого в глаза доктора смотрит? Все ведь пьют, не только эскулапы. А вот в ремонтном батальоне рука дежурного по части не выдержала словесных надругательств и нажала на спусковой крючок. И поехал командир части двухсотым с «заочной» медалью за отвагу (а может и мужества), в сопровождении похоронной команды. В химбате двадцатисемилетнего подполковника арестовали за использование дубинок в воспитании подчинённых. Может, это и сказки, кто его знает, что злые языки злословят про своих командиров.