Владимир Бахмутов - Охотничьи рассказы

Поднимался затемно, – часов в пять, осторожно, на цыпочках, чтобы не потревожить жену и ребятишек, шел в ванную, наскоро умывался, обтирался по пояс холодной водой, торопливо пил чай и, прихватив с вечера заготовленное снаряжение и «тормозок», уходил из дома.

Шел, не торопясь, по темным городским улицам, вдыхая морозный воздух, забросив на плечо рюкзак с торчавшей из него разобранной и зачехленной двустволкой. Первый автобус увозил меня за Ингоду, на окраину города. Оттуда уже видно было, как вздымалась вверх поросшая лесом горная гряда. Еще с час скрипел унтами по присыпанной снегом дорожной обочине, пока не подходил, наконец, к черневшему в ночи лесу.

Вот отсюда, с этой опушки и начиналась та сладостная цепь ощущений и впечатлений, ради которых поднимался я в такую рань. Сняв рукавицы и опустив рюкзак на снег, расчехлял, собирал и заряжал свою двустволку, рассовывал по карманам запасные патроны. Много патронов я с собой не брал. Знал уже по опыту, что если попусту их не жечь, то за целый день хождения по лесу удастся выстрелить лишь раза три-четыре, иногда – и того меньше. Поэтому брал с собой зарядов пять-шесть, – по два со средней и крупной дробью и один-два с пулей, – так, на всякий случай.

В тот памятный день, – уже на исходе февраля, пошел я в лес не один, – с сыном Артемом. Ему тогда было лет пятнадцать, он учился в горном техникуме, и когда была тому возможность, я тянул его в лес, стараясь привить ему чувство любви к природе. Мы с ним ходили по окрестным лесам уже не раз, и даже лазили на знаменитый среди читинских жителей «Чертов пик», что возвышается на правобережье Ингоды у начала дороги на Молоковку.

Со мной, как всегда, была ижевская двухстволка-вертикалка 12-го калибра, у Артема – тульская длинноствольная 16-го калибра курковка, приобретенная мною еще в студенческие годы. Не могу сказать, что нам с Артемом по-охотничьи везло. Видимо, своим шумным появлением в лесу мы разгоняли лесных жителей, которые наблюдали за нами издалека из укрытия. Правда, взяли однажды зайца в петле, но сами понимаете, – что это за добыча.

Так было и в этот раз. Мы прошли с ним по всему путику (путик – охотничья тропа с установленными на ней ловушками), но добычи нигде не было. Где-то колонки ухитрились взять приманку, а капкан не сработал, а где и капкан сработал, но ни приманки, ни добычи не было, – капкан был пуст, а вокруг – птичьи следы, – по всей вероятности – сойки. Было и так, что никто к капкану вообще не подходил, – никаких следов.

Особую заботу представляли сойки. Говорят, что сороки, увидев в лесу человека, растрезвонят об этом по всему лесу. Это так. Но хуже того сойки, – птицы размером с галку с ярким оперением, небольшим широким хохолком на голове и довольно длинным хвостом. Цвет туловища у них рыжевато-коричневый, голова – рыжая, крылья, хвост и верх головы – черный, надхвостье белое, перья на плечах – ярко-голубые с узкими черными полосками. Одним словом, – красивая птичка.

Сойка – птица любопытная и наглая, как танк. Чуть только увидит человека, начинает оглашать лес своим резким, неприятным «дчэ-э-э – джэ-э-э», дребезжащим «пир-р-р-рь». При этом о появлении человека она своим скрипучим голосом давала знак лесным обитателям гораздо раньше, чем её увидит сам человек. Впрочем, охотники рассказывают, что сойка способна подражать даже звукам человеческого голоса и стуку топора, умудряется имитировать звук работающей бензопилы.

Птица эта вороватая и считается одним из самых опасных врагов мелких птиц. Она разоряет гнёзда, выпивает и крадет яйца, уносит птенцов, нападает даже на взрослых птиц и млекопитающих, которых в состоянии одолеть. В её рационе есть и растительная пища и животная, в том числе и падаль. И это еще не все. Она имеет нехорошую привычку преследовать человека, внимательно присматриваясь к тому, чем он занимается в лесу. А когда он уйдет, еще и подлетит к тому месту, чтобы проверить, что он там делал. Зануда, одним словом.

Вот и в этот раз привязалась к нам сойка и преследовала, не отступая, время от времени оглашая лес своим противным криком. Не успели мы отойти от капкана и на сотню шагов, как, оглянувшись, увидели, – она уже шарится возле того места. Пришлось вернуться. Сойка, заметив наше возвращение, отлетела метров на тридцать и уселась на сосне. Прижав что-то лапой к ветке, но которой сидела, требушила это клювом, как мне показалось, ехидно поглядывая на нас. Приманки возле капкана уже не было.