Владимир Бахмутов - Охотничьи рассказы

И не дай бог, когда такая ребячья ватажка наткнется в лесу на чужой охотничий путик. Ничто не удержит их от соблазна пройтись по нему. И тут уж, – пиши пропало и добыче, и охотничьим снастям. Петли, может быть, еще и оставят, если в них нет добычи, а вот капканы – соберут непременно. По этой-то причине и остерегался Петрович ребячьих охотничьих ватажек.

Уже три недели отряд в тайге. Мы – геологи. Даже не просто геологи, а группа научных сотрудников отдела горноразведочных работ Забайкальского научно-исследовательского института. На полевых, так сказать, работах.

Лагерь разместился на поляне среди девственного леса возле говорливого ручья, или ключа, как чаще говорят здесь, – в Забайкалье. На краю поляны – просторная десятиместная палатка, перед ней, – метрах в пяти – кострище с рогульками и чурбаками-табуретками, рядом – ведра, котел с алюминиевой посудой, – мисками, кружками, ложками. Чуть в стороне – суточный запас валежника, уже распиленного и порубленного, подготовленного к отправке в костер.

У ключа в тени прибрежных кустов поблескивают две оцинкованные молочные фляги под питьевую воду. За палаткой под сосной – наша беда и выручка, – старенький ГАЗ-69. Вот, пожалуй, и все. Лагерь, как лагерь.

Несмотря на раннее время и настежь распахнутые крылья входа, в палатке душно. Солнце пронизывает тонкое полотно скатов, зайчиками проникает внутрь через противомоскитные сетки раскрытых оконцев. На земле, прикрытой сосновым лапником, пять скомканных спальников, разбросанные свитера, полуразобранные отощавшие рюкзаки. На одном из спальников – видавшая виды гитара, из-под другого, более или менее заправленного, выглядывает приклад карабина.

У входа в беспорядке – банки тушенки, перловой каши, коробка с остатками крупяных концентратов, диски рыбных консервов. Впрочем, тушёнка и рыбные консервы – это так, на случай спешного маршрутного перехода. Во время стоянок кормились охотой, – не напрасно же у начальника отряда карабин.

Да и харюзов свежих наловить в таёжных ключах не составляло никакого труда, на удочку или острогой – кому как нравилось

Вдоль стенки палатки – пара лопат, топор, двуручная пила и небольшой запас сухих дров для утренней растопки костра на случай дождливой погоды.

Еще пару дней назад и в палатке и в лагере в целом был образцовый порядок. Петрович, – начальник отряда, – не допускал расхлябанности и неряшливости. Все лежало, висело и стояло по своим местам, спальники были всегда аккуратно заправлены и, избави бог, оставить не помытой посуду, или не запастись к ночи дровами. Но в последние дни, чувствуя, что работы вот-вот будут закончены, отрядники расслабились. Петрович, погруженный в заботы о завершении работ, ничего вокруг не видел. И дисциплинка стала ослабевать. Впрочем, и сейчас дежурный по лагерю вряд ли рискнул бы оставить не помытой посуду.

В отряде пятеро. Самый всегда востребованный, – Володя Дзядок – наш водитель. Вот он лежит под машиной, гремит гаечными ключами, ковыряется в чреве автомобиля, беззлобно в полголоса поругивая своего любимца.

Младший научный сотрудник Гена Пахомов, – добродушный и полнотелый, босиком, в спортивном трико и без рубахи сидит на чурбаке возле кострища, чистит картошку. Он сегодня – дежурный по лагерю. Румяное круглое лицо его блестит от пота, он отмахивается рукой с ножом от налетевшего шершня, испуганно изгибает спину. Гену, как никого другого любит всякая таежная нечисть, – слепни, оводы, комары и особенно – клещи или «карпишки», как их пренебрежительно называют здесь местные жители.

Он уже пробовал прятаться от этой любви, – натирался едучим диметилфталатом, сутками не вылезал из энцифалитки, стянутой резинкой в запястьях и у пояса, затягивал вязочки над подбородком так, что из-под капюшона выглядывали только глаза, румяные щеки, да нос пуговкой. Но это не помогло.

Мало того, что приходилось терпеть несусветную жару, так ведь клещи все равно находили путь к предмету своей страсти, проползали, видно, через самые малые щелки и с наслаждением впивались в разгоряченное тело. Только лишь за вчерашний день Гена снял с себя трех кровопийц, два из которых уже успели присосаться. Как это ни странно, к другим эта нечисть особого интереса не проявляла.

Сегодня, пользуясь своим положением сидельца в лагере, Гена решил дать отдых измученному телу. Ходил по пояс оголенный, правда, время от времени, обеспокоенный одному ему известными симптомами, рысью бежал к сосне на краю поляны, где было подвешено небольшое зеркало, и, изворачиваясь во все стороны, оглядывал в него свои бока и спину. Порою даже приспускал трико и заголял незагорелый зад, чем доводил до жеребячьего ржанья лежавшего под машиной Володю.