Владимир Бахмутов - Охотничьи рассказы

Ребята сквозь сон слышат, как плещется вода, крякает и охает Петрович. От этих звуков кутаются под одеяла, залезают поглубже в спальники.

*

Были у Петровича еще и другие особенности. Возил он всегда с собой полевую сумку. Нет, не серо-черную, дермантиновую, какие носили с в те годы совхозные бригадиры и прорабы на стройках, пряча в них от непогоды замусоленные тетрадки с записью объемов выполненных работ и отработанных трудодней, разного рода акты и справки. А настоящую, – офицерскую, пахнущую хорошо выделанной кожей.

Она была в несколько отделений, с блестящими застежками и откидным клапаном, где за целлулоидным окошком, прикрытым мягкой темно-синей фланелькой, лежала у него карта того района, где проводились полевые работы, а на другой стороне – в кожаных гнездах, торчали шариковая авторучка, несколько хорошо заточенных карандашей и был пристегнут компас.

Сумку эту подарил Петровичу его отец – бывший кадровый военный и фронтовик. В ней он хранил свой личный дневник, фотографии жены и детей и толстенную книжку, которую урывками читал, делая при этом какие-то выписки. Книга называлась «История Сибири».

Вечерами, когда ребята уже спали, ставил Петрович возле изголовья своего спальника «летучую мышь», доставал заветную тетрадку и что-то в ней записывал, останавливаясь иногда и надолго задумываясь. Видимо, делился с бессловесной своей подружкой впечатлениями минувшего дня. Или извлекал свою «Историю Сибири» и погружался в ее изучение.

*

Когда Петрович с Алексеем вернулись в лагерь, там, что называется, уже дым стоял коромыслом. Посреди поляны жарко горел огромный костер, среди тлеющих поленьев светились багрянцем два раскаленных валуна. Крутым ключом кипела вода в прислоненном к ним ведре. Стоявшие возле костра оцинкованные фляги тоже струились паром.

Игорь заканчивал установку большой палатки на берегу ключа. Она уже была растянута, и сейчас, орудуя сапёрной лопаткой, он подсыпал землю и настилал дерн по периметру ее основания.

Гена, тоже с лопатой в руках, стоя по колено в холодной воде, уг-лублял и расширял копанку в русле ручья.

Игорь Голощапов, орудуя совковой лопатой и время от времени прикрывая лицо от пышущего жаром валуна, перекатил его в палатку возле ручья. Увидев эту завершающую операцию, все оставили свои дела, поснимали и побросали на кусты одежонку, голышом один за другим скрылись в уже прогревшейся палатке. Тщательно застегнули вход, кто-то бросил к раскалённому валуну раскрытую баночку вьетнамского бальзама «Золотая звезда».

Увидев, что Игорь ухватил брезентовыми рукавицами ведро с водой, все шарахнулись в стороны, а он, стараясь не подходить близко к раскалённому валуну, плеснул на него из ведра и тоже отпрянул в сторону.

Раздался оглушительный треск, волна горячего пара, перехватив дыхание, хлестанула по обнажённым телам. Горячее туманное облако в одно мгновенье заполнила палатку, заставив её судорожно вздуться. Через дымоходное отверстие наверху взмыла к небу струя пара.

Священодействие началось ….

Для геологов НИИ конец зимы в смысле занятости – самое благодатное время. Напряженной у них всегда бывает осень, когда, вернувшись с полевых работ, они приступают к камеральной обработке материалов, исследованию привезенных проб, написанию отчетов и разного рода заключений. Все тогда «пашут до седьмого пота», не считаясь ни с праздниками, ни с выходными.

Другое дело – январь, и особенно февраль. Отчеты по работам минувшего года написаны и защищены на Ученом Совете, определена тематика и открыто финансирование на новый год, до начала полевых работ еще далеко, – особых забот нет. Сказать, что совсем уж нет никаких забот, было бы неверным, – это время разработки планов работ, подготовки и подачи заявок на новый полевой сезон. Но здесь все делается по уже проторенному пути и потому особого напряжения не требуется.

Распорядок работы в эти месяцы вполне соответствует трудовому кодексу, – «от сих до сих». Более того, сотрудники порой даже переступают черту закона, сражаясь в рабочее время в шахматы или бадминтон на тесноватом коридорном пятачке у лестничной площадки. Руководство, понятное дело, этого не одобряет, ворчит. Впрочем, не очень, поскольку знает, что все это в полной мере компенсируется напряжением полевого сезона и осенней страдой. А в «межсезонье» в свободное время каждый занимался тем, что любил. Я выходные свои дни, – субботу и воскресенье посвящал охоте.