Игорь Малинский - Записки сдержанного оптимиста

Мы, мальчишки, стоим рядом, зачарованно смотрим, мечтаем о такой работе – романтика! В 1960-х они ещё были, позже не видел.

Мои встречи со двором, домом и подвалом были не ежедневными, но довольно частыми даже когда мы с родителями там уже не жили. Навещал сначала деда с бабушкой, потом только бабушку, когда деда не стало. Моей постоянной заботой тогда была переноска угля, закупленного на зиму и высыпанного горой во дворе, в подвал. И всё-таки не могу сказать, что попрощался со двором так, как следовало бы – при «последнем его вздохе» не присутствовал. А может, это и к лучшему.

P. S. Разрушен двор, разрушен, в сущности, целый квартал – от Торговой до Рабочей. Когда представляю эти уже несуществующие дворы, вспоминаю кадры из «Покровских ворот»: огромная чугунная баба бьёт по стенам, и умирают вместе со стенами вещи, не вывезенные хозяевами. Грустно… Сколько там осталось вещей, казавшихся ненужными уже, устаревшими: от часов с кукушкой и маятником, радиолы до дубовых столов – письменного и обеденного. Теперь их так жаль!.. Да что там вещи, в этих дворах целые жизни прошли. Одно знаю точно – до конца своих дней с тихой, светлой грустью я буду вспоминать тебя, ДВОР МОЕГО ДЕТСТВА.

Областной сборный пункт встретил распахнутыми воротами с голым безмолвным плацем. Трудно было представить, что ещё неделю назад здесь кипела жизнь со всеми её страстями: прощаньями с поцелуями, угощаньями с водочкой, с песнями под гитару и со слезами, как же без этого. Хотя чему удивляться в первый день зимы – осенний призыв закончен. Капитан средних лет, сидевший за столом, заваленным документами, поднял на меня глаза, в которых читался вопрос: «Можно тебе доверять, парень?»

– Светлово знаешь, где находится? – спросил он.

– Возле Каховки где-то, – ответил я.

– Сам доедешь? Там находится штаб полка.

– Доеду, конечно.

– Вот документы, не потеряй.

И капитан объяснил, как от остановки дойти до штаба. Вот так 1 декабря 1981 года я поехал служить, один на рейсовом автобусе.

Чтобы лучше понять историю, надо знать предысторию, поэтому вернусь на несколько месяцев назад, так сказать, в мирные гражданские будни. Тех, кто думает, что проблемы с сельскими учителями возникли в «незалежній», спешу разочаровать – в Союзе они были не менее актуальными. По сложившейся традиции государство решало их методом кнута и пряника. «Пряником» было внеочередное поступление в пединституты жителей села. Например, у нас на физмате им было достаточно не сдать экзамены на 2. Предполагалось, что они вернутся учителями в свои сёла. Эффективность «пряника», по моим подсчётам, составляла не более 10%, так как даже возвращавшиеся далеко не все работали учителями. Большинство же, особенно девчонки, оседали в городе. «Кнут» работал лучше: уже в феврале на последнем курсе проходила акция под названием распределение. На ней решалось, где ты будешь отрабатывать свою 2-годичную трудовую повинность после института. Как вы понимаете, получить распределение в городскую школу было практически нереально. Моё же положение усугублялось тем, что я хорошо учился, да ещё и отец работал доцентом кафедры физики в этом же институте. Помните из истории, как гладиаторы приветствовали Цезаря: «Идущие на смерть приветствуют тебя!»? Примерно так я шёл на распределение. Предчувствия меня не обманули.

– Игорь, вы у нас лучший, а значит должны показывать пример. Что вы думаете по поводу села Рубановка Великолепетихского района?

– Покажите на карте, – попросил я, но внутри у меня была уже абсолютная пустота. Я наблюдал со стороны, как молодой человек, похожий на меня, подходит к карте и почти равнодушно смотрит на маленький кружочек на краю области в двухстах километрах от дома.

Интересно, что «кнут» тоже имел привкус «пряника» для тех, кто не хотел служить, – учителей из сёл не призывали вообще. То есть до 28 лет проработал – и ариведерчи почётный долг. Но это был явно не мой случай. Во-первых, я служить хотел и даже конкретно в спортивной роте, потому как занимался плаванием сколько себя помнил, был неоднократным чемпионом области, плавал за институт на чемпионатах среди вузов и вообще был малость на этом «помешан». Во-вторых, да простят меня сельские жители, ну городской я до мозга костей, у меня даже бабушки с дедушкой в селе не было, к которым бы я на лето ездил. Не для меня это. Позднее своими мыслями о спортивной роте и дальнейшей тренерской деятельности я поделился со своим тренером, которому уже активно помогал с молодёжью. Неожиданно Петрович опустил меня с небес на землю: «Игорёк, преподавай свою физику. Плавание в этом городе никого не интересует, они культивируют греблю, гимнастику, борьбу». Да, не поспоришь, Петрович как в воду глядел. Это, конечно, внесло смятение в мои дальнейшие планы на жизнь, но прохождения службы не отменяло. Осталась самая малость – дождаться осеннего призыва. Ну а пока, сдав на «отлично» госэкзамены и «обмыв» диплом, решил поработать на судозаводе, в ЭМО (энерго-механический отдел). С заводом этим был знаком с раннего детства, так как на нём всю свою жизнь работала моя мама, к тому же присутствовал на спусках нескольких судов, да и подрабатывал, будучи студентом, в ЖЭКе судозавода. Так как моя заводская карьера длилась всего два месяца, то впечатлений на отдельную главу не хватит. Но на то они и есть заметки, чтобы сосредоточиться на ключевом. А ключевой на судозаводе, как и на любом предприятии, была пропускная система. Очень важно вовремя зайти и вовремя выйти, остальное не принципиально. Над центральной проходной где-то до 7:50 светилась надпись: «Вы пришли на работу вовремя. Успехов в труде!». С 7 часов 50 минут: «Вы опаздываете. Поспешите!». С 8 часов: «Вы опоздали на работу. Вы подвели своих товарищей!».