Владимир Ситников - Русская печь

Здесь я ничего не слышал, пока не начинал мучить голод. Книжный яркий мир заслонял скудную мою жизнь. Казалось, и есть хотелось меньше, когда я читал.

Математик, бессильный вытянуть из меня что-нибудь связное, с презрением махал запачканной в мелу рукой.

– Скажи, чтобы мать зашла.

– Она у меня на лесозаготовках. Математик чесал бледную лысину.

– Ну кто-нибудь есть в конце концов?

– Никого нет.

Тут я хитрил. Маму послали на лесозаготовки, но у меня был дедушка, была бабушка. Однако я не дурак просить их сходить в школу.

Для того чтобы как можно реже попадаться на глаза учителю математики, я стал опаздывать на уроки алгебры и геометрии, а потом решил, что вообще незачем ходить в школу.

Одного было жалко. На большой перемене дежурный и староста класса приносили булочки из неодернутой пшеницы. Булочки были маленькие, всего на два хороших откуса, но ведь булочки. И вот от них приходилось отказываться. Теперь мою долю ел кто-то другой.

Я верил, что к осени все у меня будет хорошо. Мой лучший друг Андрюха обещал устроить меня к себе на завод токарем. Устроит, и все мои грехи забудутся.

О заводе Андрюха рассказывал часто. Танковый завод появился у нас с полгода назад вместо мастерских. Андрюхин цех, так тот возник на пустыре. Пришел в первую смену Андрюха – один репей на месте цеха, на второй день – уже бетонные столбы стоят, а на третий – потолок есть и уже работяги станки втаскивают. Одной стены еще долго не было, снегом цех засыпало, а токари уже вовсю работали, хоть эмульсия замерзала, и руки прихватывало к деталям.

Как наш Андрюха работал, я сам видел, когда пионервожатая водила нас на погрузку металлолома. Андрюха заметил меня и притащил в цех. Вокруг лязг и грохот, невозможно понять, где люди могут стоять в безопасности. Вверху звенел кран, справа сыпались искры электросварки, вокруг гудели станки.

– Вот мой «дипик», – сказал Андрюха и включил станок. Сверло легко врезалось в железо, будто нож в дерево. Сила, а не станок! Мне бы к такому стать.

– Наработаешься еще, – успокоил меня Андрюха. Потом он хотел сводить меня на сборку, где виднелись босые, без гусениц, танки, но подскочил к нам небритый старик в подвязанных нитками очках, мастер Горшков.

– Почему посторонний? Очистите цех.

– Иван Андреевич, у нас этот парень хочет работать, – вступился Андрюха.

– Ничего не знаю, – отрезал мастер Горшков, и я ушел. Злой, видать, был этот старик. Жалко ему было, чтоб я посмотрел, как башню на танк надевают. Танков я двадцать или тридцать перевидал. Они почти каждый день проносились мимо нашего дома. Еще малоопытные были танкисты, посшибали у нас электрические столбы, и мы сидели с самодельными коптилками. А тут мастеру жалко стало, чтоб я еще на неготовый танк посмотрел.

Андрюха забирался на крышу подремать до вечерней смены Прямо в черных замасленных до хромового блеска штанах и телогрейке. От них пахло машинным маслом, железом. Вот в такой же одежде буду ходить осенью и я. И математик тогда уже мне не сможет навредить. Я ведь тогда стану токарем.

Андрюха держал в чумазом кулаке кусок жмыха и грыз его. Но жмых сытости прибавлял мало. Андрюха вздыхал:

– Хлебца пожрать бы. Вот смотри, Паш, до чего плохо человек придуман. В запас никак нельзя ему наесться. А был бы я, к примеру, как верблюд, съездил бы в деревню, на три недели вперед наелся и жил себе. А в это время хлеб по карточкам скопился бы.

Я тоже бы согласился так жить. И мы начинали выдумывать, что произошло бы тогда… Или вот еще стать невидимкой. Гитлеру бы сразу можно было устроить капут.

Андрюхе было уже лет семнадцать, а может, и больше, но он дружил со мной. Во-первых, мы родом из одной деревни Коробово и еще с детства играли друг с другом, а во-вторых, он был коротышка, и его тянуло к ребятам.

Из-за своего малого ростика Андрюха тайком мучился. Коротыш такой, да еще нос уточкой, лицо круглое. Один раз он уговорил меня сходить вместе с ним к врачу-глазнику. Кто-то ему сказал, что в очках он сразу повзрослеет. Через полуоткрытую дверь я слышал, как врачиха говорила Андрюхе:

– Смотри сюда, мальчик. Какая это буква?

Андрюха сердился, что его и тут назвали мальчиком и все время путался:

– Это «б», нет, вроде «з».

– Ну уж «б» никак с «з» нельзя спутать, – с подозрением говорила врачиха.

– Наверное, очки мне надо, – подсказал Андрюха, но очков ему не выписали. Зрение признали хорошим.

– А можно простые стекла носить? – просунувшись снова в дверь кабинета, спросил Андрюха.