Эдуард Гурвич - Дерзкие параллели. Жизнь и судьба эмигранта

И ещё одна сторона коллекционера. Кто он – собиратель или обиратель? И то, и другое, конечно. Собирал всеми доступными средствами. Ходил обирать со стодолларовой купюрой, чтобы ни при каких обстоятельствах не платить больше. Оправдывал себя всем: что вдова содержит кого-то и вовсе не бедствует, что картины хранятся на балконах, в подвалах и портятся и он спасает их. На самом деле понимал истинную цену приобретений и не брал на себя задачу просвещения наследников по части ценности того, что они уступали ему за смехотворные суммы. Князя, между тем, по его утверждениям, считали чудаком, когда он стал собирать то, что валялось под ногами. Те же эскизы Гончаровой, Ларионова. Их можно было купить за два доллара. И он покупал. Его прозорливость оплачена с лихвой. Начав с обирательства, которое сопровождалось и скупостью, и расчётом, и даже мелочностью, он завершил замечательным меценатством. Впрочем, и с меценатством не так всё просто. Нищим, падшим и заблудшим он не помогает. Не стоят они того! А вот дать миллион для кафедры – значит увековечить своё имя! Медная табличка на дверях лаборатории с его именем – это дело! Тщеславен? Да. А что в этом греховного?

Для меня, тем не менее, князь Лобанов-Ростовский, хоть и скоморох, и обиратель, и расчётливый меценат, а всё равно – истинный русский патриот. Да, именно так – по содеянному он патриот! То, что принято называть русским искусством, как он полагает, должно быть рождено на российской почве, в условиях русской национальной и культурной традиции. Кстати говоря, художники, может быть, подсознательно смотрели гораздо дальше политиков, и импортированные идеологии, будь то марксизм или зачаточная «чуждая» демократия Временного правительства, плохо кончились. Художники знали: Россия смотрит только на самоё себя, во внутрь, – и разрабатывали художественные формы, будь то традиционные или авангардные, всегда уходящие корнями в русскую самобытность, народное и кустарное искусство. А по образу мыслей, роду занятий и даже внешне я увидел… еврея. Рюрикович в 33-м колене еврей?

На вопрос, который я поставил в этой главе – кто же такой князь: русский или еврей, однозначного ответа, как будто, нет. По образу мыслей, роду занятий и, даже внешне, еврей: прогуливаясь вместе по Ричмонд-парку, я взглянул в профиль на Никиту Дмитриевича и поразился его иудейскому облику. Известно, что любой русский интеллигент к старости становится похожим на еврея! Но ведь тут речь не только о внешнем сходстве!..

Не знаю, как объяснить мои чувства в связи с этой догадкой. Я же не отношу себя к тем, у которых первый вопрос: вы еврей или нет. Не выделяю евреев среди других наций, чтобы доказать их превосходство и генетически. Большой же процент интеллектуалов среди них пробую объяснить историческими причинами. В данном же случае, пытаясь разобраться в характере князя, ловлю себя на мысли: мне хотелось, чтобы творцом этой неординарной биографии был действительно еврей. Но, тут же меня охватывает почти мстительная гордыня: мол, и в чистокровности Рюриковичей есть сомнения. И там, возможно, наследило неугомонное племя!

Впрочем, оставлю захватывающую тему еврейства князя без разрешения. Уверен, её и без меня с удовольствием подхватят в России, как только моя книга выйдет в свет. Сейчас же попробую прояснить предпочтения князя, так сказать, в культурологическом плане. Уяснить его жизненные кредо помог сам Никита Дмитриевич. Однажды он взялся ответить на вопросы известной анкеты Марселя Пруста. «В 1996 году, читая Марселя Пруста, я вдруг обнаружил занятную анкету. Это были вопросы, на которые он ответил, когда ему было 20 лет. Вопросы были короткими, лаконичными, предполагавшими ответы такого же свойства. Мне показалось, что было бы интересно взглянуть на себя со стороны, задав себе те же вопросы. Я надеюсь, что дух великого француза простит мне эту вольность».

Замечу, князю в момент ответов на эти вопросы было 60. К этому времени он был уже состоявшимся человеком иного, чем Пруст, века, много пережившим, прошедшим эмиграцию, знавшим, что такое сталинский террор. Именно под этим утлом любопытно сравнить ответы того и другого. Итак, главной чертой своего характера князь назвал способность не торопясь и последовательно осуществлять поставленные задачи. В мужчинах он предпочёл надёжность и откровенность в дружбе, в женщинах – доброту и ясный ум, в друзьях ценил преданность и возможность разделить радость. Своим главным недостатком он назвал плохую память, любимым занятием – делать то, что его интересует больше всего в настоящий момент, мечтой о счастье – уравновешенное состояние и здоровая старость, что выглядит понятно и весьма практично, самым большим несчастьем – смерть матери, когда ему был 21 год.