Всеволод Чаплин - Вера и жизнь

Впрочем, надеюсь, что диктат крупных каналов скоро сойдет на нет. Сегодняшняя техника больше не требует дорогих средств вещания. На Западе, а теперь уже и в России появляется возможность выбирать из десятков телеканалов. Скоро их будут сотни. Человек сможет смотреть то, что ему нравится. А когда качественный и дешевый сигнал пойдет через Интернет, свои телепрограммы сможет создавать практически любой, кто имеет компьютер и камеру. Причем смотреть их можно будет в любое время, безо всякого расписания. Хочешь – включил любимый фильм, хочешь – концерт или запись вечерней молитвы. Конечно, крупные телекомпании всегда будут иметь преимущество качества – у них больше денег, людей, аппаратуры. Но возникнет и конкуренция содержания. Самая дорогая развлекательная программа не сможет вытеснить правдивое и умное слово.

Однако все это произойдет, если скорость формирования «политкорректного тоталитаризма» не перегонит скорость развития техники. И опять же – многоканальное телевидение не сблизит, а еще больше разделит людей.

Кстати, говорить на эфирах мне с самого начала было непросто. С моим дефектом речи приходится выстраивать каждую фразу задолго до произнесения – чтобы избегать сочетания звуков, которые я с трудом могу выговорить. Часто еще и не хватает дыхания – например, в день радиопрограмм я стараюсь ограничивать себя в еде, чтобы полный желудок не давил на диафрагму. Да и голос у меня тихий и глухой – без микрофона не могу «прокричать» десять метров пространства. Первое мое публичное выступление – доклад о Патриархе Никоне в недавно здесь помянутом Доме Телешова в 1988 году – было совершеннейшим провалом. Да и потом – как и до сих пор – я не мог без остановки говорить дольше 10–15 минут. После этого нужно отдышаться. Пройдя быстрым шагом метров сто, я практически вообще ничего не могу произнести. К тому же в принципе больше люблю изъясняться письменно.

Как на этом фоне из меня сделали медийного «говоруна», не могу понять до сих пор. Единственная причина, наверное, в том, что я старался отвечать на все вопросы, даже глупые, невежливые и провокационные и не отвергал почти никаких приглашений, даже явно отдающих «подставой». Не общался только с теми журналистами, которых уличал во лжи и хамстве – причем и этих сперва долго терпел и предупреждал. Не давал интервью представителям тоталитарных сект и совсем уж «желтым», полупорнографическим изданиям. А так – для меня никогда не было и нет разницы между СМИ «федеральным» или районным, российским или зарубежным, православным, исламским или атеистическим. Вообще нормой Церкви в общении со СМИ должны быть открытость и отказ от «ранжирования» собеседников. Недаром и апостол Петр учит нас: «Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Петр. 3, 15). Церковь – не только на «официальном» уровне, но и на уровне прихода, монастыря, мирянской организации – не должна превращаться в no comment office. Ведь она – не спецслужба, не посольство и не коммерческая компания. Кстати, и стилистика, и тон этих учреждений ей не должны быть свойственны.

Между прочим, о стилистике и тоне. До сих пор церковное присутствие в СМИ очень часто отождествляется с неспешным, длинным разговором – вроде проповеди или исповеди. И с такой же культурой – спокойной, тихой и успокаивающей. Но не случайно сценарист Юрий Арабов как-то сказал: «Развлечения и релаксация к культуре никакого отношения не имеют. То, что нам подсовывают для лучезарной улыбки, это суррогат и спекуляция». В нынешнее время жарких споров, медийной ругани, политических истерик и переизбытка информации неспешный разговор иногда нужен – как и неспешная музыка, медленное чтение… Они действительно нужны, но иногда, а не всегда. Отождествлять «православную» культуру и «православный» медийный разговор только с «медленным» форматом – значит ориентироваться только на пожилых людей или в лучшем случае на тех граждан среднего возраста, которые подустали от работы. Еще, может быть, на «ботаническую» молодежь, особенно на девушек. Однако концентрацией на «медленном-спокойном» мы скорее разочаровываем активную часть народа, особенно молодежь.

В своих выступлениях – и письменных, и устных – я всегда старался говорить кратко, емко, с вызовом безбожной части общества и той части православных, которая комфортно чувствует себя в узком мирке и не желает видеть происходящего вокруг. Пытался и пытаюсь делать конкретные предложения о том, что нужно изменить в Церкви, обществе, государстве, мире. Кому-то это нравится, кому-то нет – включая сильных мира сего, «ботаническую» православную интеллигенцию и часть духовенства (не столько консерваторов, сколько завистников). В любом случае убежден: говорить сегодня надо прямо и конкретно, не уходя ни от каких вопросов.