Всеволод Чаплин - Вера и жизнь

Россия не могла не прийти на помощь страдающим православным братьям, пусть даже этим расчетливо воспользовались те, кто стремился ослабить страну, втянув ее в войну. Было бы гораздо хуже наращивать экономику и сохранять спокойствие обывателей и этим предать страдальцев, взывавших о помощи. Более того, было бы гораздо хуже устраниться от процессов, происходивших в тогдашней Европе, отдать их на волю более активных и агрессивных держав, запасаться хлебом, строить заводы, торговать, ходить на балы, считать деньги в банках – словом, радоваться земной жизни, позабыв о той миссии своего народа, которая, начинаясь на земле, простирается в вечность.

Если бы Россия отдала своих православных братьев и судьбы Европы на милость других стран, она бы, конечно, выторговала себе несколько лет мирной жизни. Может быть, и революция произошла бы несколькими годами позже или не произошла бы вовсе, а внешние силы поменяли бы государственный строй бескровным или менее кровавым способом. Но страна оказалась бы ведомой и уподобилась бы одному из тех прежде могущественных государств Центра и Востока Европы, которые сейчас полностью лишены самостоятельного влияния на происходящее в мире. Можно было пойти таким путем… Но была ли бы это уже Россия, особая Божия избранница? Или это был бы некий набор теплохладных индивидуумов и групп, партий и клубов, не имеющий ни единого шанса не только участвовать в определении судеб мира, но и определять свою собственную судьбу? Мне бы такого поворота истории не хотелось.

Воинство – и сам народ-воин – всегда собирали волю в кулак именно для защиты Отечества и веры, для отстаивания самобытности русской жизни. И священники всегда были вместе с воинами. Их присутствие в армии и на флоте до революции было делом естественным – насчитывалось и немало примеров героизма военного духовенства. В советское время пастыри нередко помогали партизанам. Впрочем, конечно, до 90-х годов регулярное присутствие священников в армии было немыслимо.

В самом начале истории «новой России» появились инициативы по сближению Церкви и армии. Первыми за это высказались офицеры – действующие и отставные. Потом подключились отец Димитрий Смирнов, отец Феодор Соколов, отец Виктор Петлюченко, автор этих строк и тогдашний митрополит Кирилл, который стал курировать нашу общую работу. В ОВЦС появился «военный» сектор. Начали проводиться – под улюлюканье либеральной прессы – конференции на тему сотрудничества армии и Церкви. В первой половине девяностых я вел очень непростые переговоры с Министерством обороны о подписании совместных с Церковью документов. О создании штатной структуры военного духовенства тогда не было и речи – договаривались о регулярном посещении воинских частей священниками из ближайших приходов. На человеческом уровне взаимопонимание было достигнуто быстро – правда, пришлось выпить не один литр спиртного и поучаствовать в десятках военных торжеств. Огромную роль играл скромный полковник Борис Лукичев, который сначала принял «церковный вопрос» по должности в Главном управлении воспитательной работы, а потом посвятил делу возрождения военного духовенства 25 лет жизни, работая в Администрации Президента, потом опять в Минобороны, а затем в Церкви.

В 1994 году было подписано совместное заявление Патриарха Алексия и министра обороны Павла Грачева – текст разработали мы с Лукичевым. После этого доступ священников в воинские части был легализован. Подобные документы Церковь подписала и с другими ведомствами, где служили люди в погонах, – в частности, с МЧС, где министром был Сергей Шойгу. Вскоре среди священников появились люди, буквально «прикипевшие» к воинству – и оно стало доверять пастырям. В результате в XXI веке в России вновь появилось штатное военное духовенство.

Впрочем, сейчас, как и в далекие теперь 90-е годы, некоторые пытаются оспорить саму возможность сотрудничества Церкви и армии. «Как же так, – периодически читаем мы в Интернете, – христиане должны подставлять врагу другую щеку, а Церковь освящает оружие, включая ядерные ракеты!» Да, освящает. Более того, говорит при этом: «Благословение Бога… в окроплении воды сей священной да снизойдет и пребудет на оружии сем и на носящих его к защищению и заступлению истины Христовой». Святитель Филарет, митрополит Московский – а его слова, вошедшие в Священное Предание, для православного человека не менее важны, чем Библия, – писал: «Гнушайтесь врагами Божиими, поражайте врагов Отечества, любите врагов ваших». Пацифизм обнаруживает свою неправду в столкновении не только с истинным христианством, но и с реалиями жизни нашего испорченного грехом мира. Я много раз предлагал выделить пацифистам какую-нибудь прекрасную землю с наилучшим климатом и дать возможность установить там свой порядок, без армии и оружия, чтобы посмотреть, сколько такой порядок просуществует. Нравится это кому-то или нет, в этом мире люди должны защищать друг друга, своих ближних, свое Отечество, свою веру – очень часто с оружием в руках. И пусть даже иногда солдат, убивавших на войне, на время отлучают от причастия – это никак не умаляет их подвига, если война была справедливой.