Всеволод Чаплин - Вера и жизнь

Прошедшие празднования напомнили людям о тех духовных смыслах, которые неотделимы от нашей истории, от славянской культуры. Это культура, в центре которой Христос. Это культура, в центре которой – Православие. Без этого она бы никогда не стала тем, чем стала. Без этого у нее нет будущего. Да, такие утверждения очень не хочется слышать некоторым представителям элиты, некоторым людям в коридорах власти, но давайте не будем бояться говорить правду, в том числе на уровне общенародных праздников. <���…> Крещение в Киевской купели – это не просто небезынтересный факт из учебника истории, а выбор пути. Пути в будущее. Пути, на котором мы сможем найти себя как народ российский, украинский, белорусский, как народ Христов.

1917 год, казалось бы, приговорил традиционное российское государство. Элиты, вплоть до членов Императорского дома, предали царя и погрязли в спорах о власти и строе. Разрешила эти споры сила немногочисленная, но хорошо организованная и готовая стрелять сразу и без разбора – большевики. Учредительное собрание разогнал наглый революционный матрос Железняк. «Лучшие» люди страны растерялись, бросились наутек или были уничтожены. Новая власть начала крайне жестокое наступление на Церковь, семью, все традиционные сословия. Никто не смог дать организованного отпора – Белое движение страдало идейными разногласиями и не имело единой картины будущего. Люди, сопротивлявшиеся наглым узурпаторам – большевикам, – имели не только право, но и долг остановить их силой оружия. Но их погубили апатия, раздробленность, отсутствие миссии и жертвенности. «Освобожденная от царизма» страна оказалась порабощена целям мировой революции.

И что же: всего через несколько десятилетий, особенно после Великой Отечественной войны, Сталин вновь сделал Россию Россией. Да, при нем погибло множество невинных людей, в том числе архиереев, священников, монахов, активных верующих. Был переломлен через колено образ жизни дворянства, крестьянства, казачества, большей части «служилого сословия». И этому перед лицом Божиим нет оправдания. Но часть репрессий оказались справедливыми – по воле ли вождя, или по воле Господа. Исчезла почти вся «ленинская гвардия», а остатки ее затаились. Палачи стали жертвами. Была похоронена идея мировой революции. Сталин начал руководствоваться геополитическими интуициями православной империи – очевидно, не без влияния семинарских учителей, в том числе мыслящего и дальновидного иеромонаха Димитрия (князя Абашидзе). Этот ученый муж, будучи инспектором (то есть лицом, ответственным за дисциплину), не мог не быть причастен к изгнанию из духовной школы молодого Иосифа Джугашвили. Тем не менее бывший строгий наставник не был Сталиным уничтожен и даже пользовался в 20-е, 30-е и 40-е годы относительной свободой – за исключением высылки из Крыма, кратковременного ареста и последовавшего за ним условного срока. Вернулся ли Сталин к вере – никто не знает. С одной стороны, он никогда не отрекался от атеизма и участвовал в гонениях на Церковь. С другой – офицер сталинской охраны Юрий Соловьев утверждал, что вождь молился в одном из кремлевских храмов. О том, что Сталин исповедовался у митрополита Николая (Ярушевича), говорили внук советского лидера Александр Бурдонский и доверенный человек митрополита Любовь Петерсон (ей владыка поведал об этом незадолго до кончины).

Война 1941–1945 годов также поставила многое в стране на свои места. И дело не только в том, что немцы позволили открыть храмы, закрывать которые после освобождения оккупированных территорий Сталину было не с руки. Советские воины шли в бой под красными знаменами, но многие с молитвой на устах. Если бы во главе государства тогда оказались Троцкий или Бухарин – победы бы не было. Если бы сохранялся вектор на мировую революцию – тем более. Сталин инстинктивно – а может быть, и убежденно – понял, что нужно раскрыть глубинные силы народа, его идеал жертвенного служения, и сделать это можно только через обращение к лучшим страницам истории и через раскрепощение веры. Если бы в начале войны не прозвучали слова «братья и сестры», если бы не вспомнили об Александре Невском, Димитрии Донском и Иоанне Грозном – немцы уже к концу 1941 года стояли бы в Кремле, а от вождей СССР мокрого места бы не осталось.

Наш народ, даже шедший под советскими знаменами, оставался в душе христианским. Он чувствовал Божию правду и понимал, что, если он потерпит поражение или просто пойдет и сдастся неприятелям, он, может быть, приобретет что-то с материальной точки зрения, солдаты выживут, а неприятели, возможно, обеспечат людей и питанием, и некоторым процветанием. Гитлер этого не обещал, но у некоторых была все-таки надежда на искушение сытостью и спокойствием в обмен на свободу и на отказ от Божией правды. Но наш народ не поддался на это искушение. Наш народ оставался христианским в рамках безбожного государства. И понимали люди – может быть, даже не осознававшие себя в качестве христиан, – что, отдавшись на духовное и политическое порабощение, они никогда больше не смогут как народ ни в тогдашнем поколении, ни в будущем возвещать единственную правду, которую должен услышать мир и которую он в значительной степени потерял. <���…>