Виктор Улин - Имена

Разумеется, к нашей сокурснице это ни в коей мере не относилось.

* * *

Лиза была непорочно чистой, очень интеллигентной девочкой из добропорядочной семьи.

Приезжая на сессии, она жила у своей тетки-москвички.

Хрупкую нежную Лизу было невозможно представить в смрадной клоаке, обители пьянства и разврата, какой являлась многоописанная « литобщага ».

Она там казалась бы лилией, выросшей на компостной куче… и потому росла в другом месте.

Но зачем милая Лиза – не имея намерений! – одевалась, как нескромная девица. И не стеснялась, когда мы ее еще более нескромно рассматривали.

Наверное, ей было свойственно имманентное стремление к эпатажу, выражавшееся в поддразнивании сильной половины нашего курса.

И, не сомневаюсь, что ей, озорной девчонке и настоящей женщине, подсознательно льстило мужское внимание. Даже от таких великовозрастных придурков, какими по сути были все мы, выше поименованные.

* * *

А внимание проявлялось при любых обстоятельствах; к девушке с такими ногами не проявляться оно не могло.

Один из моих любимых писателей, эстонец Энн Ветемаа, в маленьком романе « Монумент » примерно то же самое (хоть и происходящее в среде не литераторов, а скульпторов) описывал так:

«Когда чернокосая Людмила, единственная девушка в нашей группе, нагибалась над ящиком с глиной, мы все впивались взглядом в ее шелковистые подколенки…»

Лиза принимала усиленные (и… не только словесные) знаки адекватно.

Фыркала по-кошачьи, вращала глазищами, отвечала что-то резкое, порой царапалась – но не гнала никого прочь, не выбиралась из толпы почитателей.

Да и на лекциях не возражала, когда кто-нибудь садился с нею рядом.

Ведь по сути дела ничего плохого никто из нас Лизе не делал и даже пошлостей не говорил – а овеществленное эстетическое удовольствие не может не волновать настоящего поэта.

* * *

Я назвал Лизу Ганопольскую не поэтЕССОЙ, а поэТОМ – поэт поймет разницу, поэтессы меня не интересуют.

Она училась хорошо, получила диплом, ее можно найти в литинститутском списке выпускников 1994 года.

Дальнейшей Лизиной судьбы до недавних пор я не знал.

Я отстал от прошлой жизни, после института оказался втянутым в проблемы, далекие от литературы, связи с прежними сокурсниками почти полностью растерял.

Но недавно ощутил потребность все восстановить или хотя бы написать о всех, кого помню и люблю.

Мне захотелось отыскать старых друзей, посмотреть их фотографии и вспомнить лица – не просто бывшие когда-то родными, а составлявшие лучшую часть моей жизни.

* * *

Среди этих лиц Елизавета Ганопольская оказалась на одном из первых мест.

* * *

В те годы Лиза казалась мне символом.

Без ее сверкающих антрацитом ног метровой длины невозможно было представить сам Литинститут.

Как без чугунного Горького пред главным корпусом, как без мемориальной Платоновской доски на заочном.

Но еще значительнее в Лизином облике были те самые ее глаза – бездонные и затягивающие, как медный карьер в зауральском городе Сибай.

Ведь при всех своих красотах Лиза Ганопольская была глубоким человеком.

Глубина проявлялась прежде всего во внешней простоте при обилии серьезных мыслей и пронзительных чувств.

* * *

Набрав Лизино имя в Яндексе, я нашел несколько страниц ссылок.

Лиза не сменила фамилии – этот факт сразу сказал, что как поэт она состоялась.

Стихи ее оказались чудесными и произвели на меня неизгладимое впечатление.

* * *

Последнее является звуком непустым.

Начав литературную судьбу как поэт (что случилось в 1976 году), я крайне привередлив во вкусах.

Я не принимаю словесную мешанину, которую сейчас именуют « стихами » лишь потому, что « прозой » ее именовать невозможно.

Мне в принципе чужды 99% того, что сегодня может быть с натяжкой названо поэзией.

Но если стихи совершенны, я готов перечитывать их много раз, повторять про себя и радоваться за поэта, сумевшего найти единственно верные слова и расставить их по местам!

* * *

Лиза стала большим, серьезным художником слова.

Поэтом, прозаиком и драматургом.

Она вернулась в свою Тюмень и сделалась там известной.

Ее стихи читаются, ее проза публикуется, ее пьесы ставятся городскими театрами.

* * *

Узнав это, я ощутил зависть к бывшей сокурснице.

Ведь сам я, окончив Литинститут и став автором многих читаемых произведений, в Уфе не стал ни кем.