Карина Добротворская - Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

с губы табак, как Хамфри Богарт. И наркотический

эффект кино. И смертельный яд, который в нем есть.

И финальное словечко: “Сука”. Сука, сука, я знаю.

А еще ты курил табак Gauloises , увлеченно

скручивая папироски. Тебе нравился не столько вкус,

сколько процесс. Эстетика этого ручного скручивания.

Могу повторить, что за стиль ты мог простить всё.

Или почти всё.

Мой Сережа не курит и никогда не курил. Но ему

нравится, когда курю я. И тоже — из эстетических

соображений. Он восхищается моими руками, длин-

ными пальцами, узкими запястьями и говорит, что

сигарета их подчеркивает, привлекает к ним внимание.

152

С детства я стеснялась своих рук, ссадин, следов от

выведенных кислотой бородавок, обкусанных ногтей.

А с Сережей я вдруг увидела их по-новому. Курила

я при нем всего два раза. Он несколько раз сфотогра-

фировал меня с сигаретой и показал мне:

— Посмотри, как это красиво.

Сережа говорит, что представляет, как мы могли

бы жить вместе — где-нибудь на другом конце земного

шара, в Кейптауне, например. Там я писала бы книгу.

Сидела бы за компьютером с чашкой кофе и с сигаре-

той в руке. А он — он приходил бы домой, стоял бы

в дверях и смотрел на меня, на мои руки, на мою шею.

Я смеюсь:

— Ну да, я буду старой злобной ссохшейся теткой

с черепашьей шеей, которая выдумывает свою жизнь

и завидует молодым. Как Шарлотта Рэмплинг

из “Бассейна”.

Черт, ты же не знаешь Озона и не видел его

“Бассейн”! “Бассейн” Жака Дерэ мы смотрели с тобой

вместе — в Доме кино. Ты тогда сказал, что в красоте

Роми Шнайдер есть что-то плебейское. Особенно

в руках. Меня это поразило: мне-то она казалась

настоящей аристократкой. И играла она королев —

Сисси, например. А вот Шарлотту Рэмплинг ты

обожал, восхищался ее стальными глазами

под нависшими веками, ее актерским бесстрашием.

Говорил, что она похожа на Боуи в женском обличье.

Что никто не мог бы так естественно и с таким

достоинством изобразить любовь к шимпанзе в фильме

Осимы “Макс, моя любовь”.

А курить бы ты мне не разрешил, конечно. Даже

при всей твоей любви к стилю.

43.

154

12 июля 2013

Как весело было писать наш первый совместный текст!

И как легко. Это была статья о Курёхине для теат-

рального журнала “Московский наблюдатель”. Называ-

лась она “Капитан Курёхин и...”, была разбита на

модные главки, написана на одном дыхании. Мы

рассуждали о разнице между модернизмом и пост-

модернизмом и о Курёхине как идеальном пост-

модернисте. “Он — музыкант конца истории. В идеале

он должен появляться на развалинах всех исторических

событий, чтобы устроить шабаш, показать иллюзор-

ность открывшегося пути”.

Книга, изданная Любой Аркус после твоей смерти, открывается этой статьей. Но узнать, что написали мы

ее вместе, можно только из последней строчки бисерных

примечаний в конце книги — Люба тщательно зачища-

ла твою жизнь от всего, что не укладывалось в ее кон-

цепцию тебя. В том числе и от меня — предательницы

и суки.

Впервые я увидела Курёхина на концерте “Поп-

механики”. Всё, что происходило на сцене, меня

ошеломило. Весь этот фейерверк, абсолютная свобода, превращение знаменитых персонажей в маски, знаки, функции. Струнный квартет, Эдуард Хиль, театр

лилипутов, БГ, похоронный оркестр — всё смешалось

со всем, и сквозь этот дурашливый балаган начинала

просвечивать совсем иная реальность. И музыка —

такая живая, такая смешная. Это было куда живее

и талантливее всего, что предлагал современный театр.

Это выражало мое время. Но без драмы, без трагедии, играючи. И конечно, сам Курёхин. Он излучал веселую

энергию, ослепительную и в то же время застенчивую

155

красоту. У него были огромные сиреневого цвета глаза, длинные женские ресницы и обаятельная манера

смотреть исподлобья, опустив голову и сутулясь.

Невозможно было понять, дурачится он или говорит

всерьез, надел маску или это его настоящее лицо.

Для тебя главным в нем было виртуозное умение

жонглировать мифами и блистательный дар пианиста.

Для меня — способность подчинять своей воле

десятки людей на сцене и сокрушительная харизма.

Мы встречались с ним много раз — в том числе

и вместе с тобой. (Курёхин писал музыку к “Товарищу

Чкалову” и к “Никотину” — кто еще мог так азартно

играть тоталитарными и культурными стереотипами.) Ты знал, что я им восхищаюсь. Иногда мы виделись