Карина Добротворская - Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

Как человек европейский (ну, восточноевропейский), Иванна предложила фуршет. Ты сомневался, но я поддержала:

— Конечно, фуршет! Все будут ходить по кварти-

ре, держать тарелки, выпивать, общаться.

Иванна взяла на себя салаты и болгарский бренди

“Солнечный Бряг” (по тем временам — роскошь!).

Мы — водку, вино, шпроты, пироги с капустой, рыбу

под маринадом и мясные нарезки. Сладким занимались

совместно.

Защита прошла как по маслу, подробностей не

помню. Зато помню, что на мне был черный костюм

с золотыми пуговицами, белая блузка, на носу — очки

в тонкой оправе. Губы я накрасила красной помадой —

она прибавляла мне возраста. По тогдашним понятиям

я была слишком молодым кандидатом искусство-

ведения — двадцать шесть лет. Помню, что я сказала

с кафедры какие-то слова благодарности тебе. Что-то

141

ироническое, вроде:

— Спасибо моему мужу Сергею Добротворскому, который отлично поработал машинисткой и курьером.

Не могла сказать просто:

— Спасибо Сереже Добротворскому, которого

я люблю.

Идея фуршета с треском провалилась. Ну не при-

живалась она в нашей стране, где приняты долгие

застолья, вставания в честь дам и посиделки с песнями.

Профессора и доценты, потолкавшись пять минут

с тарелками на весу, сдвинули столы и надолго уселись.

У меня сохранилась фотография, где мы с тобой сидим

за этим праздничным столом, уставленным бутылками

и нарезками. Ты обнимаешь меня, смотришь нежно

и с любовью, как на ребенка. Я расслабленно смеюсь —

всё позади. Мы оба выглядим счастливыми.

Гремучая смесь бренди с вином и водкой подкоси-

ла всех мгновенно. Кто-то из профессоров запел арию

Мистера Икса: “Никто не знает, как мой путь одинок!”

Мне запомнилось странное ощущение, что защита

стала моей инициацией, переходом в мир взрослых, стиранием границ между мной и моими преподавате-

лями. Уже несколько лет я читала лекции с ними на

равных, но теперь, получив ученую степень, по праву

вошла в их клан. Теперь при мне можно было напиться,

спеть про то, как цветы роняют лепестки на песок, рассказать драму своей жизни и даже всплакнуть.

Ты, разумеется, не пил, но гениально, как всегда, всем

подыгрывал.

Пытаюсь вспомнить, что мы делали, когда все

наконец ушли? Как мы убирали со столов? Как раз-

двигали их? Как расставляли стулья? Была ли я пьяной?

Мы болтали на кухне? Пили чай? Сказал ли ты, что

мной гордишься? Смогла ли я заснуть?

Всё это исчезло из памяти. Куда?

40.

5

143

июля 2013

Привет, Иван! Ты так любил придумывать смешные

рифмы и сочинять короткие маленькие стишки.

Иногда рисовал к ним забавные рисунки на листках

формата A4. Почему-то у меня сохранилось только

несколько таких листков, а ведь их было много. Куда

всё делось? Недавно я вынула эти пожелтевшие

бумаги из пыльной папки, где они лежали между

коллажем “Доктор Геббельс, или Закат иудейской

религии” и комиксом под названием “Чапаев

и Фрейд”. Ты мне эти стишки с выражением

декламировал:

Играет желтый патефон.

Мне много ль надо?

Нет, едва ли...

Чтобы меня не доставали

В беседах, снах и в телефон.

До недавнего времени я не могла даже прикасаться к

этим бумажкам. А сейчас — читаю и улыбаюсь.

А вот объяснение в любви, написанное, когда всё

еще только начиналось:

Видно, дождик нынче будет!

Я раскрою зонт большой...

А вокруг гуляют люди

И смеются надо мной!

Дождик выпадет к обеду...

Люди спрячутся в домах.

Я к тебе тогда приеду

В отутюженных штанах!

А вот из памяти выпрыгнули еще две твои строчки: Я гляжу в унитаз, хохоча:

У меня голубая моча!

Я подхватывала:

Да и сам я такой голубой,

Не могу наглядеться собой!

Серьезных стихов ты никогда не писал. И не читал, хотя много стихов помнил наизусть. Ценил новых

поэтов — Искренко, Арабова, Пригова,

Драгомощенко, с которым ты дружил.

Твоей поэзией было, конечно, кино.

41.

6

145

июля 2013

Почему не ты, а я отправилась в Париж летом 1991-го?

Ведь Карла, приславшая приглашение, была твоей

подругой. И о Париже всю жизнь мечтал именно ты.

Признавался, что фильм “Никотин”, к которому ты

написал сценарий, был вдохновлен желанием хотя бы

на час превратить Ленинград в Париж. Ну да, я жадно

учила французский в аспирантуре и читала романы

Саган, но разве это причина? О том, чтобы поехать