А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

В общем, с этого и начались настоящие наши «гидросферные катастрофы» [27]. Так что в действительности открыл гигантскую рябь течения в Евразии и сделал верные из этого выводы, открывающие все эти десятки лет и сейчас палеогеографию и четвертичную геологию в совершенно новом свете сравнительной планетологии – М. Г. Гросвальд. Не я. Не мой бывший студент В. В. Бутвиловский. Это сделал Гросвальд тогда, осенью 1980 г. в длинном коридоре главного корпуса Томского государственного университета. Видимый процесс продолжался минут семь. Дальше оно само поехало [28].

С аспирантурой у меня были, как говорят, варианты. Впервые мне предложили ее в Новосибирске, сразу после защиты дипломной работы. Затем, после мотаний никому не нужным у нас инженером – на моей родной кафедре. Оба раза я отказывался. По разным причинам. А приехал я к Михаилу Григорьевичу. Домой. Уже пожилым таким мэнээсом – лет 27–29 мне было, что ли… Мы говорили часа три. По очереди. Оторвались на обед, который заставила нас съесть Нина Андреевна. И так, все знают, бывало всегда – ни один человек из дома Гросвальда-Голодковской голодным не выходил, по каким бы делам этот человек не появлялся в этой славной, дышащей разумом и душевным теплом квартире. И вот, уже прощаясь, М.Г. сказал: «Диссертацию вы напишете. Только не надо мне носить главы и разделы, мне все равно читать некогда, сразу всю и приносите! А проблемы будем обсуждать устно». Ну, так я и сделал в итоге…

М. Г. Гросвальд на геологической съемке в Туве, 1953 г.

Есть такое выражение: «заботливый руководитель». Смысл в него вкладывается обычно такой – «руководитель бдит, пасет, правит и пихает».

Гросвальд абсолютно, во всяком случае, внешне, нисколько к такому образу не приближался. Он руководил не так. Он становился – умел становиться – не знаю, для всех ли? – старшим коллегой, который всегда готов был обсудить с младшим любую проблему. Он дарил знания, рассыпал их, с удовольствием раздаривал, слушать его было просто счастьем, моральным наслаждением. Хотя говорить он мог о чем угодно, тема диссертация могла быть просто поводом для дальнейших рассуждений. Сейчас пишу и думаю – все же недальновидны были те, кто имел возможность личного общения с этим великим человеком, а не воспользовался ею. «Великим человеком» М. Г. Гросвальда назвал первым не я, а Вик Бейкер, тот самый молодой американец, чью статью когда-то и как бы по случаю дал мне Михаил Григорьевич. А выразился так Бейкер через много лет, когда они познакомились в Берлине, а Виктор Бейкер был уже президентом Геологического общества США.

М. Г. Гросвальд родился 5 октября 1921 г. в г. Грозном, в семье инженера нефтяных промыслов, учился в московской школе, затем в Московском высшем техническом училище им. Н. Э. Баумана (МВТУ). В октябре 1939 г., студентом, был призван в армию. Он служил красноармейцем 1-го прожекторного полка, а с февраля 1943 г. – лейтенантом, зам. командира батареи по политчасти. До конца войны прослужил в 544-м зенитно-артиллерийском полку. Находясь на службе в Харькове, М. Г. Гросвальд стал слушателем факультета заочного обучения Военно-политической академии. Однако, незадолго до ее окончания, ему напомнили, что он, будучи эсперантистом, состоял в переписке с иностранцами. М. Г. Гросвальд был уволен из армии. В своей автобиографической книге он писал, что «в конечном итоге мое крушение обернулось благом. Я получил новую специальность, которая обеспечила меня увлекательной работой на последующие десятилетия». Думаю, что это был полуформальный предлог увольнения. Настоящая причина была более гнусной, хотя не менее для нашей Родины в то время привычной.

После демобилизации в 1950 г. М. Г. Гросвальд поступил на географический факультет Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова на кафедру геоморфологии. В первой половине 1950-х гг. он занимался четвертичной геологией, геоморфологией, вулканизмом и неотектоникой Саян и Тувы, где и совершил свои первые открытия, в частности, – обнаружил толщи туфоморен, которые помогли доказать факт подледных извержений базальтов и весьма древний возраст одного из четвертичных оледенений гор Южной Сибири.

Много позже, уже в конце XX в., было установлено, что Саяно-Тувинское нагорье – единственное место в Евразии, для которого по датированным ледниково-вулканогенным отложениям (по туфам и туфоморенам) доказывается абсолютный возраст и покровный характер не менее полудесятка оледенений. Эти данные были сведены в классической монографии, и сегодня являющейся настольной книгой каждого естествоиспытателя. К данной тематике М. Г. Гросвальд возвращался в течение всей жизни и в одной из своих последних статей в «Известиях РАН, сер. геогр.», развил свои сорокалетней давности идеи о подледных извержениях тувинских вулканов-туйя. Эти положения совсем недавно были подкреплены новыми фактическими материалами известным японским геологом Горо Комацу с коллегами.